На завод по привычке хожу, пневмомолотом бью по болванкам. Навожу пролетарский ажур – мне плевать, хоть в Сибирь, хоть под танки. Выпиваем в цехах иногда, Ильича матюгом поминая. Все увечья мои по годам, а ведь вкалывал здесь до хрена я.
Зазевался – готово, погиб. Пей как все, но пьяней только малость. Вот купил я жене сапоги, и детишкам на кеды осталось. И, конечно, культурный досуг: драмтеатр, филармонь и музеи, потому как живём не в лесу, и не только на ёлки глазеем.
Скоро отпуск, Батуми, винцо, загорелые девки на пляже. Раззадорив грузин-наглецов, перебьём их и сами поляжем. В тёплом море кровищу замыв, снова вспомним про дружбу народов. Заводские, советские мы, трудовая незлая порода.
А хорош ли в болванках металл – пневмомолоту похер, вестимо – так крестьянство царизм угнетал, а Израиль – народ Палестины. Отупеешь и рад, как дитё в государственном цирке с конями: дружба крепнет, работа идёт, цех бухает и план выполняет.
Где чёрный день, заначками воспет, дожёвывает нас, как дырки гуглик, где пьяные молитвы на тоске настояны, где рубль перерублен – там всё своё, своим и от своих: ни день ни ночь, ни дно и ни покрышка. Пусть чёрт не свят – да сват, на том стоим. Ничо, что смрад и холод, ща надышим.
Несёт огонь незваный Прометей – но нефиг тут со спичками играться, здесь выборы, собес, ковид, ритейл, цензура... и свобода публикаций. Ещё строка – и некому писать, ещё стакан – и нечего стыдиться. Забудь нас, Прометей, спасайся сам. Тьма не горит, а разве что дымится.
В феврале прошли уже две недели и опять настал Валентинов день. Вот в тельняшке Валя выходит в сени – привечать незваных своих детей.
На пороге Вова с сестрицей Светой, скорбно мнут букетики на груди. – Заходите что ли, сейчас не лето, неча зимним ветром мне дом студить.
Отогрелись детки, надели тапки, патефон включили, чтоб тишь пилил. – Мать надысь сказала – ты помер, папка. Мы пришли наследство твоё делить.
И опять стучат. Открывает Валя – там подросток, сын от третьей жены. – Как бишь звать его? А третью как звали? Ох, мозги портвейном обожжены...
– Проходи, садись. Положи топор-то, все свои, не дрейфи, не украдут. Так-то я, конечно, не за аборты, но чегой-то много вас нынче тут.
Стук, колотят в ставни. – Ну кто ещё там? Вот же чёрт гостей принёс по зиме... Ах ты ж, м-мать моя женщина некрещёна! Входят парни (трое) и девки (две).
– Что, не ждал детишек? Здорово, батя! Мы пришли, Господь тебя упокой. А поминки будут? Закуски хватит? Ты чего небритый с утра такой?
Я – Мамед, от Гули с ремонтной базы. Это – Марк, альтистки Рахили сын. Марфа (с арфой), да Марья (с подбитым глазом), да арап-китаец Мбембе Си Цзынь.
– Наливай, какой-никакой, а повод. Ты, поди, давно не видал родни. По-людски помянем отца родного. А потом пойдём тебя хоронить!
---- Тут проснулась Валя с похмелья где-то. – Вот же сон под праздник подкинул чёрт! Я ж ещё не замужем, я бездетна, и вапще я девушка, если чо.
Я не жду подарков, но мне поспать бы, пережить вчерашний загул-дурман. Валентинки – зло, ну их нафиг, свадьбы и парней без совести и ума.
Ну какого Фрейда в мои семнадцать снятся дети, хамы и подлецы? Нет, нельзя до одури напиваться, а не то вернётся Мбембе Си Цзынь!
А мама сказала - не надо про раму и мыло. Бомбили, и выбиты стёкла, ну было и было. Но ты же вернулся, иди, я тебя обниму. Молюсь про себя, здесь сосед на соседа доносит. И радио врёт нам, и столько смертей в эту осень. За что нам такое, зачем это надо Ему?
Ни веры, ни писем от близких, одна пропаганда. Я помню, как тьма ослепительна в дуле нагана, жестокость конвоя, периметр сторожевой. Война за войной, да и мирное время не легче. Здесь ересь достоинства зоной и казнями лечат. Но ты обещал и вернулся.
Будильник, сука, в ухо верещит: вставай, вставай, работай, бля, работай. В кастрюле подмороженные щи, в айфоне отмороженные боты.
Чуть свет из дома, а вернёшься – ночь. В ледышках брови, смёрзлась даже маска. Друг обещал твой гроб нести помочь, да вот подвёл, и помер перед Пасхой.
С обидой скажешь: Ваня, ты чего, мы ж сговорились к девкам на Фонтанку, а ты такой втянул в себя живот, и похер всё тебе, как танцы танку.
Уронишь рубль, и выпадет орёл, не дашь упасть в сугроб соседке Маше. Ворона «nevermore!» в лицо орёт, а дворник Алишер лопатой машет.
Синоптик врал, заврался и устал. Летят с карнизов мёрзлые зубила и бьются под ногами, как хрусталь. Ты думал – всё, но снова не убило.
И вдруг звонят: пройдите соцопрос! А как вам ЖКХ? А власть? А Путин? А к злу склоняетесь? Да б****, я за добро, но скоро нечем радоваться будет!
– Спасибо, гражданин! – благодарят. Всех благ, законных снов и доброй ночи! И, кстати, скоро выборы царя. Ваш голос очень важен. Очень, очень.