среда, 12 марта 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Я зенитный прожектор, я страж, я ловец теней.
Тени явятся вновь, когда станет ещё темней:
непрогляднее, пасмурнее, безлунней -
ночью им легче, чем здесь внизу мне.
И тогда с меня снимут чехлы, и слепящий луч
вырвется из нутра моего, и достигнет туч.
И я стану искать усердно и неустанно
хищные тени, несущие злую сталь нам.
И залают стволы, словно псы, когда близко волк,
заполошным хором затянет зенитный полк
песню слепцов без поводыря на тракте.
Но я не гадаю, я - круглый очкарик-практик.
Расчёт мой уверен: найдём их, сейчас найдём.
И я нахожу их – не логикой, так чутьём.
Выдираю из тьмы длиннокрылые силуэты
металлических птиц, расклевавших мирное лето.
Но из страшных птиц уже сыплется вниз зерно.
И сразу оранжево-жарко, где секунду назад темно.
Земля вздрагивает, земля от ожогов стонет.
Из земли всходят зёрна смерти, за сотней сотня.
Зенитки штопают небо, стежки всё чаще, плотней.
Горит и падает птица, и перья дыма за ней.
Вторая, третья, - строй распался, в ночи растаял.
Но я знаю, ещё вернётся страшная стая.
Боевой расчёт утирает взмокшие лбы.
Воздух снова спокоен, как будто таким и был.
Только рядом горит, и дымит удушливо рядом.
Я погашен, остужен, в чехлы до поры упрятан.
Безоружный и хрупкий, я знаю: мой долг - светить.
Тут к расчёту подходит мальчишка лет девяти,
и говорит, весь чумазый от липкой гари:
«Я могу помогать,
у меня тоже есть фонарик».
Тени явятся вновь, когда станет ещё темней:
непрогляднее, пасмурнее, безлунней -
ночью им легче, чем здесь внизу мне.
И тогда с меня снимут чехлы, и слепящий луч
вырвется из нутра моего, и достигнет туч.
И я стану искать усердно и неустанно
хищные тени, несущие злую сталь нам.
И залают стволы, словно псы, когда близко волк,
заполошным хором затянет зенитный полк
песню слепцов без поводыря на тракте.
Но я не гадаю, я - круглый очкарик-практик.
Расчёт мой уверен: найдём их, сейчас найдём.
И я нахожу их – не логикой, так чутьём.
Выдираю из тьмы длиннокрылые силуэты
металлических птиц, расклевавших мирное лето.
Но из страшных птиц уже сыплется вниз зерно.
И сразу оранжево-жарко, где секунду назад темно.
Земля вздрагивает, земля от ожогов стонет.
Из земли всходят зёрна смерти, за сотней сотня.
Зенитки штопают небо, стежки всё чаще, плотней.
Горит и падает птица, и перья дыма за ней.
Вторая, третья, - строй распался, в ночи растаял.
Но я знаю, ещё вернётся страшная стая.
Боевой расчёт утирает взмокшие лбы.
Воздух снова спокоен, как будто таким и был.
Только рядом горит, и дымит удушливо рядом.
Я погашен, остужен, в чехлы до поры упрятан.
Безоружный и хрупкий, я знаю: мой долг - светить.
Тут к расчёту подходит мальчишка лет девяти,
и говорит, весь чумазый от липкой гари:
«Я могу помогать,
у меня тоже есть фонарик».
вторник, 11 марта 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Прости, я снова опоздал.
Я как из валенка гармошка:
не тот перрон, не тот вокзал,
всё не всерьёз, всё понарошку.
И этот город - только тьма,
и этот мир - всего лишь морок,
вся жизнь - лишь горе от ума.
И только миг, как вечность, дорог.
Пойдём, пойдём отсюда прочь.
возьмём венгерского «Токая».
Не плачу, это просто дождь.
И ты не плачь. Не помогает.
Я как из валенка гармошка:
не тот перрон, не тот вокзал,
всё не всерьёз, всё понарошку.
И этот город - только тьма,
и этот мир - всего лишь морок,
вся жизнь - лишь горе от ума.
И только миг, как вечность, дорог.
Пойдём, пойдём отсюда прочь.
возьмём венгерского «Токая».
Не плачу, это просто дождь.
И ты не плачь. Не помогает.
суббота, 08 марта 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Спасибо девчонкам – подругам и жёнам
за мир и за всё, сотворённое в оном:
за нежность ноктюрнов, за встречи в ночи,
за верность, неверность, младенцев, борщи,
за кодекс дуэльный, за трепет в душе,
за вырезы платьев, за грацию шей,
за юмор, лукавство, бельё, каблучки,
овсяную кашу, петрушки пучки,
трюизмы и истины, шёпот и смех,
за то, что закуски хватило на всех.
за завтраки, ужины, шпильки, бикини –
за всё, чем богам интересны богини : )
за мир и за всё, сотворённое в оном:
за нежность ноктюрнов, за встречи в ночи,
за верность, неверность, младенцев, борщи,
за кодекс дуэльный, за трепет в душе,
за вырезы платьев, за грацию шей,
за юмор, лукавство, бельё, каблучки,
овсяную кашу, петрушки пучки,
трюизмы и истины, шёпот и смех,
за то, что закуски хватило на всех.
за завтраки, ужины, шпильки, бикини –
за всё, чем богам интересны богини : )
среда, 05 марта 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Генерал,
гнётом армий полмира смяв,
ничего не выиграть.
Ваши планы - липа.
Офицеры и кони погибли зря,
и из них не выдавить
ни "ура", ни хрипа.
Всех наград и почестей
жалкий сор
и махорки в солдатской горсти
не стоит.
Ни имён, ни отчеств,
ни горящих мостов,
даже просто ненависти
не знает стоик.
Вы же были герой,
вы не спали ночей,
вы же рвали циркулем
карты генштаба!
Но пехотный строй
как в нутро печей
в тщетный бой задвинули -
и вас туда бы.
Пусть теперь в волнах
последнего моря
артиллерия студит
колёса гаубиц -
эта чаша полна
слезами и горем.
Клаузевиц умер,
и в прошлое канули
все победные марши,
и все трофеи.
Здесь лишь вдовы,
могилы,
и сгоревший металл.
И не станут старше,
не станут мудрее
ваши мёртвые мальчики,
генерал.
гнётом армий полмира смяв,
ничего не выиграть.
Ваши планы - липа.
Офицеры и кони погибли зря,
и из них не выдавить
ни "ура", ни хрипа.
Всех наград и почестей
жалкий сор
и махорки в солдатской горсти
не стоит.
Ни имён, ни отчеств,
ни горящих мостов,
даже просто ненависти
не знает стоик.
Вы же были герой,
вы не спали ночей,
вы же рвали циркулем
карты генштаба!
Но пехотный строй
как в нутро печей
в тщетный бой задвинули -
и вас туда бы.
Пусть теперь в волнах
последнего моря
артиллерия студит
колёса гаубиц -
эта чаша полна
слезами и горем.
Клаузевиц умер,
и в прошлое канули
все победные марши,
и все трофеи.
Здесь лишь вдовы,
могилы,
и сгоревший металл.
И не станут старше,
не станут мудрее
ваши мёртвые мальчики,
генерал.
вторник, 04 марта 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Нежных плеч твоих светлокожие пролистав,
укрываю тебя заботою одеяльной:
ночью холодно, уж такие у нас места.
Засыпай, засыпай, через дрёму считай до ста,
и найдись мне сердечком, которое потеряли.
С милой дрожью ресниц, с тихим выдохом в сладком сне,
с невесомой улыбкой, как будто приснилось чудо.
Просто лето уходит, и осень в укор весне
очень скоро прижмётся к ключицам любви тесней.
И неважно уже, есть ли выход для нас отсюда.
укрываю тебя заботою одеяльной:
ночью холодно, уж такие у нас места.
Засыпай, засыпай, через дрёму считай до ста,
и найдись мне сердечком, которое потеряли.
С милой дрожью ресниц, с тихим выдохом в сладком сне,
с невесомой улыбкой, как будто приснилось чудо.
Просто лето уходит, и осень в укор весне
очень скоро прижмётся к ключицам любви тесней.
И неважно уже, есть ли выход для нас отсюда.
вторник, 11 февраля 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Минутами не дорожили.
Любили. Ждали. Звали. Жили.
А время тёрло в жерновах
всех тех, с кем некогда дружили,
всех, для кого наряды шили -
и эта пьеса не нова.
На иглы чувств сюжет нанизан,
мораль распалась на репризы,
не тает бутафорский снег.
Суфлёр о чём-то шепчет снизу,
его не слушают актрисы.
И время - стук сердец во сне.
Зал то смеётся, то рыдает,
то в свист, то вдруг цветы кидает.
А героиня и герой
уж столько лет в любовь играют,
что на подмостках умирают
по-настоящему порой.
Любили. Ждали. Звали. Жили.
А время тёрло в жерновах
всех тех, с кем некогда дружили,
всех, для кого наряды шили -
и эта пьеса не нова.
На иглы чувств сюжет нанизан,
мораль распалась на репризы,
не тает бутафорский снег.
Суфлёр о чём-то шепчет снизу,
его не слушают актрисы.
И время - стук сердец во сне.
Зал то смеётся, то рыдает,
то в свист, то вдруг цветы кидает.
А героиня и герой
уж столько лет в любовь играют,
что на подмостках умирают
по-настоящему порой.
пятница, 07 февраля 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Нежна, легка, неосторожна,
бесстыдна, холодна, горда -
как мне понять тебя возможно
хоть иногда, хоть иногда?
И всё, что снилось этим летом -
всё стало явью в этот раз.
Как мне сказать тебе об этом
без громких фраз, без громких фраз?
Любовным дышим непокоем,
бежим сердечной тишины -
мы Божьей тронуты рукою,
и прощены, и прощены.
В плену у слов и умолчаний
я жду возможности любой
окончить эти дни ночами
вдвоём с тобой, вдвоём с тобой.
бесстыдна, холодна, горда -
как мне понять тебя возможно
хоть иногда, хоть иногда?
И всё, что снилось этим летом -
всё стало явью в этот раз.
Как мне сказать тебе об этом
без громких фраз, без громких фраз?
Любовным дышим непокоем,
бежим сердечной тишины -
мы Божьей тронуты рукою,
и прощены, и прощены.
В плену у слов и умолчаний
я жду возможности любой
окончить эти дни ночами
вдвоём с тобой, вдвоём с тобой.
пятница, 31 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Она сказала мне: пойдём.
Она сказала: мне не жалко.
Теперь ни холодно ни жарко:
опять взлетим и упадём,
опять себя на вечный ноль
без сожаления умножим.
И всех, кто нам злословил, тоже
теперь разжалуй и уволь.
Не надо всё, как у людей -
я не хочу быть с ними вместе.
Жених блюёт в букет невесте,
прокатный фрак, как гроб, надев.
А гости: Горько! Раз, два, три,
четыре, девять, двадцать восемь...
Давай всё бросим. Вот и осень,
и листья падают - смотри.
Жесток и нежен с нами мир,
и мы в нём малые частицы.
Нам всё к лицу, нам всё простится.
Ведь я такая мимими.
Она сказала: мне не жалко.
Теперь ни холодно ни жарко:
опять взлетим и упадём,
опять себя на вечный ноль
без сожаления умножим.
И всех, кто нам злословил, тоже
теперь разжалуй и уволь.
Не надо всё, как у людей -
я не хочу быть с ними вместе.
Жених блюёт в букет невесте,
прокатный фрак, как гроб, надев.
А гости: Горько! Раз, два, три,
четыре, девять, двадцать восемь...
Давай всё бросим. Вот и осень,
и листья падают - смотри.
Жесток и нежен с нами мир,
и мы в нём малые частицы.
Нам всё к лицу, нам всё простится.
Ведь я такая мимими.
понедельник, 27 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Не ждали, но случилось:
нашла коса на камень,
когда в жестоком мире
хлестнула обух плеть,
и упразднили милость –
герой убит, не ранен.
Скажи мне, птица Сирин,
кому теперь мне петь?
В миру святым не место,
и никого не жалко,
висят портреты в тире
и щурятся хитро.
Кому и смерть – невеста,
раз в год стреляет палка.
Скажи, девица Siri,
зачем в аду метро?
И если после казней
свершает правоверный
в Сидоне или Тире
предписанный намаз,
то нет минут прекрасней –
ни повода, ни меры.
Скажи, владетель Сирий,
под кем теперь Дамаск?
Кто в морг, а кто в больницу,
а у кого-то – party,
сапфировые серьги
и шлюхи в неглиже.
Но если опроститься,
и землю есть, и плакать,
скажи, пресвятый Сергий,
не поздно ли уже?
нашла коса на камень,
когда в жестоком мире
хлестнула обух плеть,
и упразднили милость –
герой убит, не ранен.
Скажи мне, птица Сирин,
кому теперь мне петь?
В миру святым не место,
и никого не жалко,
висят портреты в тире
и щурятся хитро.
Кому и смерть – невеста,
раз в год стреляет палка.
Скажи, девица Siri,
зачем в аду метро?
И если после казней
свершает правоверный
в Сидоне или Тире
предписанный намаз,
то нет минут прекрасней –
ни повода, ни меры.
Скажи, владетель Сирий,
под кем теперь Дамаск?
Кто в морг, а кто в больницу,
а у кого-то – party,
сапфировые серьги
и шлюхи в неглиже.
Но если опроститься,
и землю есть, и плакать,
скажи, пресвятый Сергий,
не поздно ли уже?
четверг, 23 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
В город,
указом в болота встроенный,
вхожу -
нараспашку души гармонь.
В город дворцов
и безоконных построек,
снятых корон
и битых жизнью ворон.
Инженерной улицей
к старому цирку,
где кони
по кругу копыта бросают,
где дети -
как родители их под копирку,
где смех –
как пьяная девка босая.
Сердце
из рёбер выпрастываю – берите!
Зачем оно мне,
такое напрасное?
Рвите и делите
на целый Питер -
горячее, злое,
как рубаха красное.
Из щелей
скалятся старухи-процентщицы,
никому не нужно
сердце человечье.
Молодой человек
на заплёванной лестнице
прячет топорик,
а прикрыть-то и нечем.
Вбегаю в трактир,
прошу подать чая.
Половой,
иудиной радостью светел,
берёт мой гривенник
и идёт, скучая,
смахивает мух
с плеча апостола Пети.
День
растворяется в сыростной темени,
Мне, подлецу,
всё по росту и впору.
Но как же больно -
словно ломом по темени,
словно вырвали сердце,
как трактирному вору.
указом в болота встроенный,
вхожу -
нараспашку души гармонь.
В город дворцов
и безоконных построек,
снятых корон
и битых жизнью ворон.
Инженерной улицей
к старому цирку,
где кони
по кругу копыта бросают,
где дети -
как родители их под копирку,
где смех –
как пьяная девка босая.
Сердце
из рёбер выпрастываю – берите!
Зачем оно мне,
такое напрасное?
Рвите и делите
на целый Питер -
горячее, злое,
как рубаха красное.
Из щелей
скалятся старухи-процентщицы,
никому не нужно
сердце человечье.
Молодой человек
на заплёванной лестнице
прячет топорик,
а прикрыть-то и нечем.
Вбегаю в трактир,
прошу подать чая.
Половой,
иудиной радостью светел,
берёт мой гривенник
и идёт, скучая,
смахивает мух
с плеча апостола Пети.
День
растворяется в сыростной темени,
Мне, подлецу,
всё по росту и впору.
Но как же больно -
словно ломом по темени,
словно вырвали сердце,
как трактирному вору.
воскресенье, 05 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Выли на солнце, смеялись, как гуинплены,
не опасались ни пастыря ни геенны,
выплясывали затейливые коленца, -
да и то был обычай не то от немца,
не то от ляха, живущего не по вере.
Наш-то аршин христом-богом навек отмерен,
а заморские футы да дюймы народу чужи,
как кружева брабантские в месяц стужи.
Исстари так повелось на землице отчей:
ежели князь набегом – потупить очи,
спины согнуть в три погибели и молиться;
накрепко помнить где грязи, а где столица;
жёнок за дерзкое слово учить вожжами;
любить кулаками, а спорить уже ножами;
забивать бычков и кровь выпускать в лохани;
воровать по чину, и точно не быть лохами.
На том стоим, и вера наша тем крепче,
чем зелен горох, а лук коренаст и репчат.
Ночью все бабы дуры, а кошки серы,
супостат силён и горазд отвратить от веры.
Но покамест горит изба и покорны кони –
никакой антихрист отчий уклад не тронет.
не опасались ни пастыря ни геенны,
выплясывали затейливые коленца, -
да и то был обычай не то от немца,
не то от ляха, живущего не по вере.
Наш-то аршин христом-богом навек отмерен,
а заморские футы да дюймы народу чужи,
как кружева брабантские в месяц стужи.
Исстари так повелось на землице отчей:
ежели князь набегом – потупить очи,
спины согнуть в три погибели и молиться;
накрепко помнить где грязи, а где столица;
жёнок за дерзкое слово учить вожжами;
любить кулаками, а спорить уже ножами;
забивать бычков и кровь выпускать в лохани;
воровать по чину, и точно не быть лохами.
На том стоим, и вера наша тем крепче,
чем зелен горох, а лук коренаст и репчат.
Ночью все бабы дуры, а кошки серы,
супостат силён и горазд отвратить от веры.
Но покамест горит изба и покорны кони –
никакой антихрист отчий уклад не тронет.
пятница, 03 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
снегурочка да где ж ты сучка
подлей-ка дедушке бухла
ах деда ты уже набрался
набрался смелости и жжошш
подлей-ка дедушке бухла
ах деда ты уже набрался
набрался смелости и жжошш
четверг, 02 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Дорогая Джейн, всё закончится, я вернусь
на своих ногах или в ящике – я не знаю.
В плен не берут, ты не думай, что я в плену.
Зима на исходе, теплеет, почти весна и
ночью с меня осыпаются, как песок,
злоба сержанта, брань и советы Джима.
Потому что сердце морзянкой стучит в висок –
аритмично, настойчиво, одержимо.
Ночью не снятся убитые. Только ты
иногда приходишь с мимозой в руке под утро.
В ореоле слепящих вспышек и черноты
что-то мне шепчешь, утешительное как будто.
Но утром – опять бежать, а потом лежать:
посвист осколков, чудовищный визг шрапнели.
За три недели у нас четвёртый сержант,
думаю, даже смерти мы надоели.
Мы ползём через пашню, и Джим мне кричит «Держись!»,
всё в огне и дыме, в раздрае и укоризне.
Джейн, без тебя и жизнь для меня – не жизнь.
Но пока ты со мной мне не страшно.
Люблю.
Приснись мне.
на своих ногах или в ящике – я не знаю.
В плен не берут, ты не думай, что я в плену.
Зима на исходе, теплеет, почти весна и
ночью с меня осыпаются, как песок,
злоба сержанта, брань и советы Джима.
Потому что сердце морзянкой стучит в висок –
аритмично, настойчиво, одержимо.
Ночью не снятся убитые. Только ты
иногда приходишь с мимозой в руке под утро.
В ореоле слепящих вспышек и черноты
что-то мне шепчешь, утешительное как будто.
Но утром – опять бежать, а потом лежать:
посвист осколков, чудовищный визг шрапнели.
За три недели у нас четвёртый сержант,
думаю, даже смерти мы надоели.
Мы ползём через пашню, и Джим мне кричит «Держись!»,
всё в огне и дыме, в раздрае и укоризне.
Джейн, без тебя и жизнь для меня – не жизнь.
Но пока ты со мной мне не страшно.
Люблю.
Приснись мне.
среда, 01 января 2025
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
когда мы выпили всю водку
а новый год не наступил
олега в оливье макнули
за юлианский календарь
а новый год не наступил
олега в оливье макнули
за юлианский календарь
понедельник, 30 декабря 2024
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Не новое, но меньшее из зол –
искать в зиме особенные смыслы.
Собачьи лапы разъедает соль,
асфальт промёрз, и льдины с крыш нависли.
Пред Рождеством католики сипят,
а лютеране кашляют ужасно.
Замёрзший рай, и вдруг остывший ад –
всё заперто, всё глухо. Небо ясно
и равнодушно – к людям и мостам,
к воронам, псам, дворцам, оградам, скверам.
К погостам, площадям, иным местам.
Ко всяким суевериям и верам.
Напрасен Гавриила трубный зов,
здесь некому призыв трубы услышать:
неправедных верхов и злых низов –
отныне нет. Покрыты снегом крыши.
Мороз равняет мёртвое с живым.
Вдыхаем тьму, и выдыхаем в зимы
понятное лишь только нам одним:
«мы любим, мы по-прежнему любимы».
искать в зиме особенные смыслы.
Собачьи лапы разъедает соль,
асфальт промёрз, и льдины с крыш нависли.
Пред Рождеством католики сипят,
а лютеране кашляют ужасно.
Замёрзший рай, и вдруг остывший ад –
всё заперто, всё глухо. Небо ясно
и равнодушно – к людям и мостам,
к воронам, псам, дворцам, оградам, скверам.
К погостам, площадям, иным местам.
Ко всяким суевериям и верам.
Напрасен Гавриила трубный зов,
здесь некому призыв трубы услышать:
неправедных верхов и злых низов –
отныне нет. Покрыты снегом крыши.
Мороз равняет мёртвое с живым.
Вдыхаем тьму, и выдыхаем в зимы
понятное лишь только нам одним:
«мы любим, мы по-прежнему любимы».
воскресенье, 29 декабря 2024
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
И Бог говорит ей: хватит
кормить деньгами копилку,
перешивать эти платья,
нырять по спамовым ссылкам.
И Бог говорит ей: Ева,
как бы тебя ни звали
державшие твоё небо
и ждавшие на вокзале,
но в твой потрёпанный паспорт
вписали чужое имя.
Вписали наспех и на спор
с врагами, Ева, твоими.
И это имя - подложно,
и все их речи - обманы.
Быть праведной невозможно
держа ладони в карманах.
Да, ночью все кошки серы,
а днём все жалки адамы,
парфюмы с запахом серы
на счастье дарим когда мы.
Капкан общественной ковки
наружу зубьями выгнут,
все сплетни и недомолвки
тебя когда-то настигнут.
Настигнут - рано ли, поздно,
куда бы ты ни сбежала.
Твоя проблема серьёзна,
но поправима, пожалуй.
И Бог говорит ей: ну же,
расти свой сад, где решила.
Для тех, кто дорог и нужен,
для тех, к кому ты спешила.
Ты только помни о важном,
ты только верь и надейся:
не все герои продажны,
не все мужчины без сердца.
До остановки конечной
езжай без страха и гнева.
Ты просто будь человечной,
моя любимая Ева.
кормить деньгами копилку,
перешивать эти платья,
нырять по спамовым ссылкам.
И Бог говорит ей: Ева,
как бы тебя ни звали
державшие твоё небо
и ждавшие на вокзале,
но в твой потрёпанный паспорт
вписали чужое имя.
Вписали наспех и на спор
с врагами, Ева, твоими.
И это имя - подложно,
и все их речи - обманы.
Быть праведной невозможно
держа ладони в карманах.
Да, ночью все кошки серы,
а днём все жалки адамы,
парфюмы с запахом серы
на счастье дарим когда мы.
Капкан общественной ковки
наружу зубьями выгнут,
все сплетни и недомолвки
тебя когда-то настигнут.
Настигнут - рано ли, поздно,
куда бы ты ни сбежала.
Твоя проблема серьёзна,
но поправима, пожалуй.
И Бог говорит ей: ну же,
расти свой сад, где решила.
Для тех, кто дорог и нужен,
для тех, к кому ты спешила.
Ты только помни о важном,
ты только верь и надейся:
не все герои продажны,
не все мужчины без сердца.
До остановки конечной
езжай без страха и гнева.
Ты просто будь человечной,
моя любимая Ева.
пятница, 27 декабря 2024
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Как поезда, уходим точно в срок,
и опоздавших сразу забываем.
Считаем вёрсты пройденных дорог,
консервы душ неловко открываем.
Не разбавляя спирт, за счастье пьём,
но сухари размачиваем в чае.
Сдаём себя недорого в наём,
звеним в карманах мелочью, ключами.
Успех для нас – залог грядущих бед.
Закрыты кассы, словно бы нарочно.
Вокзал вздыхает поезду вослед
и крестит рельсы железнодорожно.
А мы опять страшимся катастроф –
чуть вспыхивая, сразу угасаем.
Затачиваем грифели остро
и смыслы между строчками бросаем.
Бросаем, нас бросают. Впереди –
тупик, где спят разбитые вагоны.
Им снятся перегоны и пути.
Гудок басит – кому он здесь, о ком он?
Здесь в тамбуре в слой краски на стене
вцарапано: «Не кайся и не бойся.
Готовься к наступающей зиме.
И к будущему времени готовься».
и опоздавших сразу забываем.
Считаем вёрсты пройденных дорог,
консервы душ неловко открываем.
Не разбавляя спирт, за счастье пьём,
но сухари размачиваем в чае.
Сдаём себя недорого в наём,
звеним в карманах мелочью, ключами.
Успех для нас – залог грядущих бед.
Закрыты кассы, словно бы нарочно.
Вокзал вздыхает поезду вослед
и крестит рельсы железнодорожно.
А мы опять страшимся катастроф –
чуть вспыхивая, сразу угасаем.
Затачиваем грифели остро
и смыслы между строчками бросаем.
Бросаем, нас бросают. Впереди –
тупик, где спят разбитые вагоны.
Им снятся перегоны и пути.
Гудок басит – кому он здесь, о ком он?
Здесь в тамбуре в слой краски на стене
вцарапано: «Не кайся и не бойся.
Готовься к наступающей зиме.
И к будущему времени готовься».
среда, 25 декабря 2024
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Мальчик-Зима одиноко идёт по городу.
Такой нежеланный,
неузнанный,
незнакомый.
Люди в домах всё ещё противятся холоду.
Они, горожане,
не созданы
для охоты.
Мальчик-Зима размечает тропы для смерти.
Кто-то уже
задохнулся
от этой стужи.
Если хотите – знайте, а нет – не верьте.
Льдинки в душе
обернутся
чем-то похуже.
Девочка-Свет раздвигает в окнах гардины.
Солнца так мало
в улицах
безнадежных.
Девочка-Нежность рисует углём картины:
осы и жала
в лицах их,
и одеждах.
Мальчик-Зима открывает сезон охоты -
охоты
человека
на человека.
Холод удушья, как воротник гаротты -
кто ты –
проклятье века?
погибель века?
Девочка-Счастье дарит куклу ребёнку.
Малыш восхищён,
он верит
в сказку и в чудо.
Декабрь стрижёт весь мир под одну гребёнку:
никто не прощён,
никто не выйдет
отсюда.
Девочка-Мир, примири нас, пока мы живы.
В чёрствых хлебах
отыщи нам
тёплую крошку.
Мальчик-Зима выстужает всё, что могли мы -
стужа слепа,
не кричи,
молись понарошку.
Такой нежеланный,
неузнанный,
незнакомый.
Люди в домах всё ещё противятся холоду.
Они, горожане,
не созданы
для охоты.
Мальчик-Зима размечает тропы для смерти.
Кто-то уже
задохнулся
от этой стужи.
Если хотите – знайте, а нет – не верьте.
Льдинки в душе
обернутся
чем-то похуже.
Девочка-Свет раздвигает в окнах гардины.
Солнца так мало
в улицах
безнадежных.
Девочка-Нежность рисует углём картины:
осы и жала
в лицах их,
и одеждах.
Мальчик-Зима открывает сезон охоты -
охоты
человека
на человека.
Холод удушья, как воротник гаротты -
кто ты –
проклятье века?
погибель века?
Девочка-Счастье дарит куклу ребёнку.
Малыш восхищён,
он верит
в сказку и в чудо.
Декабрь стрижёт весь мир под одну гребёнку:
никто не прощён,
никто не выйдет
отсюда.
Девочка-Мир, примири нас, пока мы живы.
В чёрствых хлебах
отыщи нам
тёплую крошку.
Мальчик-Зима выстужает всё, что могли мы -
стужа слепа,
не кричи,
молись понарошку.
вторник, 17 декабря 2024
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
олег глядит на конский череп
ворчит про бренность бытия
и вдруг жена шипит непейбля
змея
ворчит про бренность бытия
и вдруг жена шипит непейбля
змея
понедельник, 16 декабря 2024
неча на роршаха пенять, если vanish палёный
на небе тучи
как люди люди
дожди научат
радуга будет
и пусть нам скажут
что все мы геи
а может лесбы
проведут проверки
на причастность
деепричастность
умыслы разные
теперь мы даже
и не фигеем
читаем несбё
ставим подругам лайки за тверки
и быть несчастными
безучастными
не согласны
дожидаемся ночи и
пикники на обочине
от некроза чуть пьяные
упыри черны фиолетовы
и твоё уже не твоё
слушаем янку
слушаем летова
выживаем тонем поём
ждём
когда же проявится
крутобокой цветной дугой
радуга над бездной
странница
заступница
ратница
победа живой небесной
над казённой мёртвой водой
как люди люди
дожди научат
радуга будет
и пусть нам скажут
что все мы геи
а может лесбы
проведут проверки
на причастность
деепричастность
умыслы разные
теперь мы даже
и не фигеем
читаем несбё
ставим подругам лайки за тверки
и быть несчастными
безучастными
не согласны
дожидаемся ночи и
пикники на обочине
от некроза чуть пьяные
упыри черны фиолетовы
и твоё уже не твоё
слушаем янку
слушаем летова
выживаем тонем поём
ждём
когда же проявится
крутобокой цветной дугой
радуга над бездной
странница
заступница
ратница
победа живой небесной
над казённой мёртвой водой