лебединое время

Вот почти сорок дней, память рану стихами сшивает.
И со мной твоя правда – простая, прямая, живая.
И гитара грустит, ненаписанных песен желая,
но не плачет, - поёт.

Этот тёплый октябрь, это нежное солнце на лицах.
Это время смириться, принять и до срока проститься.
И танцует Суок, и летят снежнокрылые птицы
в синем небе твоём.

@темы: @стихи

---

проводник

Во тьме проявляются – рельсы, вагон, дорога,
лихачи из «Газели» и размотанного «Пежо».
Проводник говорит мне: «Вас, людей, слишком много,
даже если захочешь – всех не убережёшь».

Проводник сутул и немолод, щёки в щетине,
на запястье наколка – «аз есмь» и лучи звезды.
Радиоточка глухо хрипит «пощади их»,
а он жёстким пальцем рисует на стёклах кресты.

Наконец, говорит раздумчиво, чуть прищурясь:
«Зачем вы так страшно бьётесь об этот мир?
Человек – он хрупкий, и твёрдости не ищу я.
Вот устану, и вы останетесь там одни.

Но, поскольку я опрометчиво подписался
любить и прощать, воспитывать и спасать –
в этот раз я не высажу вас на конечной станции».

И одометр «Пежо» откручивается назад.

@темы: @стихи

---

в незнамое

В незнамое уходят корабли.
Не все успели, пламя над планетой
насытилось и гаснет там, вдали
постскриптумом новейшего завета.

И звёзды словно золушки мертвы,
но навигатор чертит курс трёхмерно
к одной из всех, и корабли-волхвы
идут за невозможной новой верой.

Я выгорел. Я больше не герой.
Твоё сердечко бьётся за грудиной.
Веди ковчег с русалочьей икрой.
И обнимай свой космос нелюдимый.

@темы: @стихи

---

из городов, где правит суета

Из городов, где правит суета,
осенние уносят электрички
бродячих эльфов, к холоду привычных, 
сверяющих сезоны по цветам.
И где-то там, в медвежьих уголках,
где водятся ещё на воле феи,
и каждый сон их сказками навеян,
и вольный шум лесов не умолкал -
там будет всё, как было до людей,
до их дорог, домов и интернета.

И маленький народец верит в это,
не доверяясь нашей суете.

@темы: @стихи

---

снегирёв и ипотека

Тут Снегирёв говорит: простите,
как это так – сразу в ад, за что же?
Я – добросовестный потребитель,
вот чеки, налоги, товарищ Боже.

У меня ипотека, ещё лет тридцать,
исправно платил, да помер, бывает.
Не ездил по ниццам и заграницам,
я думал, профком мне поможет с раем.

Вообще-то, это несправедливо –
жене-то даже не изменял я
(ну, разве только с крафтовым пивом).
И в чём теперь меня обвиняют?

Вот жил себе: не судим, не избран,
газеты читал, в телевизор верил.
Был атеистом – стал оптимистом.
За что меня лбом о небесные двери?

А Бог говорит: то с похмелья снится,
ты жив, не гони мне здесь ерунду.
Мне пофиг налоги и заграница,
кто с ипотекой – уже в аду.

@темы: @стихи

---

мосэстрада

Распят, как Аркадий Велюров
на лысой горе Мосэстрады, –
стою перед выпившим людом
и вою частушки надсадно.

А нимфа бассейна «Динамо»,
в пальто, на купальник надетом, –
не то чтоб прекрасная дама,
а лебедь подкласса Одетта.

Пусть видит козла на подмостках,
под шелест капустных оваций.
Пусть знает, как в принца непросто
пере-квалифи-цировацца.

@темы: @стихи

---

от винта

Медлил, не в силах сказать «от винта!»,
думал о небе, где страшно летать
людям без крыльев.

Над пустотою не станешь другим -
как ни накладывал доблести грим,
правды не скрыл я.

Опыт учений не лечит в бою.
Мёртвым героям венки выдают
в звоне медальном.

Жизнь на бессмертие горько менять.
Убереги же от страха меня.
Мудрости дай мне.

@темы: @стихи

---

служанка отказалась раздеваться

Служанка отказалась раздеваться,
а кучер пьян, и не запряг коней.

Да ну их всех! Пойдёмте же на танцы,
побудьте софокстротницей моей.
Стучите каблучками, вам зачтётся –
коктейль за три, и локоть за версту.
Пустяк, что Вы ни разу не Бейонсе,
всё выдадут – и попу, и звезду.
За ночь без сна, за вольности без хартий,
за сброшенный в полёте парашют –
Вы любы мне, как пропасть Мориарти.
Кто Люба? Я у пьяндекса спрошу.
Пусть нам нальют. Простите, что не стоя,
я пью за Вас, усладу глаз грузин.
Нет, обнажаться, всё-таки, не стоит…
Наш брудершафт помадой закусив,
бьюсь лбом об стол, Зидан об Матерацци,
а Вы уже в дрова (коньяк, трава).

Служанка отказалась раздеваться.
И, кажется, она была права.

@темы: @стихи

---

эра водолея

Вот детство: мир пригож и нов,
отец с похмелья, кеды в луже.
И в клубе детское кино,
и чувство, что других не хуже.

Вот юность: песни во дворе,
всё напоказ и форсу ради.
Ножом сердечко на коре,
рука, дрожа, Танюху гладит.

Два года в армии. Завод.
Женитьба. Ругань. Дети в школу.
Рабочий стаж, за годом год.
Фарфор. Ковёр. «Москвич». «Спидола».

Уже и внуки подросли.
Жена состарилась, болеет.
Сосед бухает и козлит.
Ненастье. Эра Водолея.

И вот, друзей похоронив,
сидишь один, в стакан уставясь,
И ржавчина взамен брони,
и блажь из ящика пустая.

«Мы прокачаем нефть и газ,
Поддержим рубль, церквей настроим,
Накажем всех, кто против нас
в бессильной зависти настроен.

Мы станем чище и сильней,
расправим плечи, крылья, корни.
Распространимся по земле -
народны, праведны, духовны».

Но всё - один сплошной п****ж,
как после водки с недосыпа:
наврут, что в лучший мир идёшь,
и в яме комьями засыплют.

@темы: @стихи

---

как пал ахиллес и за что его так

Бормочешь, протирая ватой виски, измазанные хной,
что вышла бы за дипломата, когда б не спуталась со мной.

Что не работала бы в цирке, скребя навоз за лошадьми,
и что не на колготках дырки, а повидала б целый мир.

Ты всё бунтуешь против быта - до щеп разделочной доски.
А хочешь новое корыто? А мне бы с хрюшами носки…

Подумаешь, окурки в вазе! Настанет март – ополосну.
Я социально безопасен, вот справка. Нет, ты обоснуй!

Но чувствуешь, что я к порядку
не приучусь, как ни потей,
и мне,
как Ахиллесу,
в пятку
вонзаешь пилку для ногтей.

@темы: @стихи

---

тень сурка

Смутная тень сурка падает от меня.
Коротко, в двух строках, зимам на снег пенять -
вот уж напрасный труд, тщетный расход чернил.
Тёплые дни придут. Но потом. Извини.

Этот февраль иной, а с виду такой, как все.
Прошлое стало мной, привычно проснулось в семь.
Будущему не понять, оно слишком сладко спит.
И даже тень от меня - дрожит, сторожит, сипит.

Прошлое для сурка всего лишь недавний сон:
во сне зима и пурга, и хлёсткий снежный песок;
во сне бедняк-савояр, шарманка, голод и брань.
О, где же милость Твоя? Убей, но больше не рань.
 
Не жди от бродяг мольбы, не жди от зимы тепла.
Прими мир, каким он был - от скотобоен и плах
пройди к соборам, дворцам, смени тряпьё на шелка.
Творенье тешит творца, так сука любит щенка.

Так и февраль зиме - младший любимый сын.
Дорогами перемен идут лишь одни часы.
А савояр с сурком - вечный как мир, сюжет.
Вечность идёт пешком. Для вечности смерти нет.

@темы: @стихи

---

уже два поэта поплатились за это

(before our stupidity ruin us both)

Когда лапша уже доедена,
но прежде липтона с печеньками,
пришли Крамольных и Беседин к нам,
пришли поэты, подбоченились.
А мы, признаться, и не ждали их,
в редакции «Складского вестника» –
сидим в спецовках и сандалиях,
играем в нолики и крестики.
Но тут Беседин ножкой шаркает,
Крамольных расправляет бороду:
«Сейчас прочтём, чтоб стало жарко вам,
и миру, стало быть, и городу».
И началось… Подобных сальностей
не слышал я с пионерлагеря,
(ух, нам тогда надрали задницы!)
Как перепивший шут Балакирев,
Крамольных блеет про работницу,
со старшим мастером блудившую;
Беседин – про разврат с любовницей,
одесских шлюх и тёщу бывшую.
Такой разнузданной эротики,
перчёной нецензурной лексикой,
мне не встречалось прежде вроде бы
и в порнофильмах, снятых в Мексике.
Но тут встаёт красотка Людочка,
и молвит с показным почтением:
Как я люблю, Иван Неклюдович,
сии внеплановые чтения!
Приличным словом обозначить их
страшусь при секретарше Люде я:
за языки поэты схвачены,
и это только лишь прелюдия.
Так предварительны и ласковы
её кусалочки и щипчики,
что даже если мучить наскоро,
как рецензентов и подписчиков, –
уже кричат ноздрями жалобно,
трясут пугливыми коленями:
«Не блоки мы, не окуджавы, но
частушками переболеем мы.
И станем сочинять былинное
(и лирику, как полагается).
Поверьте – сможем, сдюжим, блин ли нам –
перековаться и покаяться».
Уже клянутся чтить Ахматову,
Есенина зубрить для памяти,
и больше никаких здесь матов вам,
когда от лютых мук избавят их.
Людмила их щадит улыбчиво:
«сегодня скидка, промоакция».
И, грешникам ресницы выщипав,
пинками гонит из редакции.

Теперь Крамольных стал Намоленных,
Беседин стал Добробесединым,
и скинулись на бюст Есенина.
И даже Людочка довольная.

@темы: @стихи

---

сельская новь

Полковник, крепкий дуб без проседи
на непростреленном виске,
ворчит на баб: «платьёв не носите,
и не милуетесь ни с кем».
Корова Маша после выпаса
колышет вымя тяжело.
И жизнь - как песенка без вымысла,
и то же нищее село.
Но фоторепортёру Брехову
все кадры нынче хороши:
табличка [Еськово] (но некому),
афишка фильма «Будем жить!».
И тракторист кровей портвейновых
в плену коварной хванчкары
сипит, как радио трофейное,
и спит под игры детворы.
А детворе - раздолье вольное:
бежать, от радости крича,
не отделять эпохи войнами,
и взрослых бед не замечать.

@темы: @стихи

---

прикорм

Кто жить нас учил и кому мы так верили, или
кого мы прощали, и с кем нас насильно мирили -
теперь назначают нам ведьм
и ведут на костёр.

Вот лестничный марш, над решётками окрик перильный; 
простуженный Саша Васильев поёт про бериллий.
И новости кормят нас жестью,
но мы не растём.

@темы: @стихи

---

world of warplanes

и погнали нас всех в квест и в гривну
и взлетели мы верой тряся
рядом с нами порхали игриво
асы нильсы на быстрых гусях

у гусей реактивная тяга
и ракеты под каждым крылом
куст зениток завистливо тявкал
вспоминая о долге былом

было стрёмно отважно и зябко
скрепы прочно держали в строю
в шлемофоне пищала морзянка
про бессмертную доблесть мою

доблестел до пилотного рая
(будет рейтинг – проплатят сезон) 
нильс резвяся и как бы играя
выжег пламенем мой горизонт

и пока я дымился и падал
над озимым спокойствием ржи
мне открылось как лётчику надо
в world of warplanes отчизне служить

@темы: @стихи

---

уходит времечко анют

когда биткоин не дают
за два неполных патронташа
уходит времечко анют
грядут конвойные наташи
и наповал торгуют всем
что добрый бложенька расскажет
и топят лошадей в овсе
и тыловой гордятся сажей
за перекопом недобор
шестёрки к дамам сладко липнут   
король отдайте мне топор
сварю вам кашу и погибну
не ради красного словца
но с далеко идущей целью
трубит в бараний рог овца
и созывает бесов в келью
пусть ньюсы пулемётных лент
сметут уездное мещанство
в молчании родится мент
и колыбель намочит счастьем
в строю фальшиво запоют
заголосят невыносимо
уходит времечко анют
но чу – стучат в ночи максимы

@темы: @стихи

---

богомольное

Ах, как весна в Воронеже свежа!
Распахнуты глаза и занавески. 
Кругом любовь – и некуда бежать, 
и в порнофильме стонут по-немецки. 

Но что кино, разминка для девчат –
дыханье спёрло, трусики намокли.   
А хочется от счастья закричать
и секса – кто бы даме тут помог бы?

Кто голоден – пусть будет ныне сыт,
пусть будет пьян – от страсти, от весны ли. 
И пахнешь ты – как пошехонский сыр, 
уложенный в батоны нарезные.   

Но нет – ворчишь, что мужики скоты, 
что им бы только водки и разврата. 
Что трахнут – и немедленно на «ты»,
а ты им не была запанибрата. 

Что вот придут – готовь им и корми,
что россказни о чувствах – суть крамола. 
И губ твоих оргазменный кармин
похож на жвалы самки богомола. 

И головы любовников своих
ты катишь в угол без особой цели. 
И сетуешь, что огнь любви утих,
и говоришь: «мужик добра не ценит».

@темы: @стихи

---

смерть людоеда

Тот, кто голоден и зол -
точит зубы и ножи.
Людоед идёт в дозор
человеков сторожить.
Провокатор Шарль Перро
зарядил сюжет котом.
Котик щурится хитро:
сказка выстрелит потом.
Ложь обута в сапоги,
ложь работает на нас.
Огр повёлся и погиб.

Правьте, Ганс де Карабас!

@темы: @стихи

---

представление

Мы ставили чего-то там про волка,
про бабушку и внучку-егозу.
Рабочий сцены приволок двустволку
и пирожки размачивал в тазу.

Ролей не знали, реквизит теряли,
прям не театр, а настоящий цирк.
Двустволку на суфлёре проверяли
похмельные актёры-стервецы.

И вот я волком выпрыгнул с лежанки,
запнулся о горшки и сапоги,
кусил девчонку в пыльной красной шапке,
но зубы оказались из фольги.

@темы: @стихи

---

барокко

У всех бобров изъяв добро
и - бонус! - шкуры на шубейку,
стреляют в Зимний из аврор
Гайдар, Лимонов и Шумейко.

И агнцев в строгости пасти
явился хмурый дед на «Роллсе» -
детишки, вас ли он простит?
Иаков, с ним ли ты боролся?

Народной воли унисон
гремит сквозь чуждое барокко,
и поля Марсова песок
насыпан в бдительное око.

Где Бродский музу обольщал
в полуторном разврате комнат
(без сожалений и пощад) -
сам Пестель к площади приколот.

И ясно видно из петли,
что даже вешать не умеют.
И вместо Китежа - Идлиб.
И вместо ярмарки - «Икеа».

Не то чтоб Рюрик всех жалел
и мало смердов бил по жопам -
но жёнам лгать всё тяжелей,
что наши пушки заряжёны.

@темы: @стихи