неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Я хотел бы напрасно,
и хорошо,
и слишком,
но простые мысли
не по силам февральским мышкам.
И ничто не напрасно.
И в грохоте за стеной,
где считает тварей попарно усталый Ной –
не господний глас,
но приёмник шипит и стонет.
За окном мокрый город лежит в дождевой истоме.
Автомобили ходят по кругу в туманной мгле,
как овцы, зашедшие в гиблый болотный плен.
Шпили - стилетами в тучи по рукояти,
ничего личного: ни ревности, ни объятий.
Исаакий как ёлочный шарик в примятой вате –
время зажмуриться,
крикнуть: «довольно, хватит!»,
вызвать попа с винтажным цепным кадилом,
выйти из комнаты,
куда солнце c июля не заходило,
выспросить об удаче унылого рыбака.
Февральский вечер молочен, кофеен, чаен.
Праздные слова влетают в окно,
или просто сыплются с потолка –
замысел Творца
как случайный выстрел, нечаян.
Изгнанная из тающего дворца
королева-зима подгоняет улиток, но
улитки и не думают торопиться.
Река заглядывает прохожим в лица:
«Кому напиться? Кому утопиться?
Кому журавль, а кому синица?»
(забавно, если они заодно).
Невеста-Нева приманивает буксиры
причальным кнехтом,
как венчальным кольцом.
Её пажи - эрмитажи и монплезиры –
одурманены Блоком, Хармсом и Брехтом –
печально склоняются надо мной.
А Финляндский вокзал за широкой речной спиной
машет составами перед моим лицом,
и настырно грохочет:
«Героем ли, подлецом ли, –
живи наособицу,
не распуская сопли.
Не думай про «слишком», «напрасно», и «хорошо»,
не жди здесь солнце – яшмовый кабошон,
пиши как пишется,
дыши как дышится,
читай как читается.
Даю тебе слово – из слова не вычитается».
и хорошо,
и слишком,
но простые мысли
не по силам февральским мышкам.
И ничто не напрасно.
И в грохоте за стеной,
где считает тварей попарно усталый Ной –
не господний глас,
но приёмник шипит и стонет.
За окном мокрый город лежит в дождевой истоме.
Автомобили ходят по кругу в туманной мгле,
как овцы, зашедшие в гиблый болотный плен.
Шпили - стилетами в тучи по рукояти,
ничего личного: ни ревности, ни объятий.
Исаакий как ёлочный шарик в примятой вате –
время зажмуриться,
крикнуть: «довольно, хватит!»,
вызвать попа с винтажным цепным кадилом,
выйти из комнаты,
куда солнце c июля не заходило,
выспросить об удаче унылого рыбака.
Февральский вечер молочен, кофеен, чаен.
Праздные слова влетают в окно,
или просто сыплются с потолка –
замысел Творца
как случайный выстрел, нечаян.
Изгнанная из тающего дворца
королева-зима подгоняет улиток, но
улитки и не думают торопиться.
Река заглядывает прохожим в лица:
«Кому напиться? Кому утопиться?
Кому журавль, а кому синица?»
(забавно, если они заодно).
Невеста-Нева приманивает буксиры
причальным кнехтом,
как венчальным кольцом.
Её пажи - эрмитажи и монплезиры –
одурманены Блоком, Хармсом и Брехтом –
печально склоняются надо мной.
А Финляндский вокзал за широкой речной спиной
машет составами перед моим лицом,
и настырно грохочет:
«Героем ли, подлецом ли, –
живи наособицу,
не распуская сопли.
Не думай про «слишком», «напрасно», и «хорошо»,
не жди здесь солнце – яшмовый кабошон,
пиши как пишется,
дыши как дышится,
читай как читается.
Даю тебе слово – из слова не вычитается».
Живу у Летнего сада, напротив крейсера "Аврора".
Работаю в Мариинском дворце.
Мне тоже в Питере жить доводилось. Около Сенной, на Гороховой. Там все было "исторически скромнее", хотя, тоже "мимо истории ходишь в метро, если проще пробежаться до Гостинки, чем бегать по пересадкам"
... бог мой, я ж еще помню времена - которые и вы помните, наверное, как питерец, - когда на Сенной разным "неликвидом" торговали, т.е. за копейки можно было купить и что-то вполне съедобное, и безнадежно уже просроченный йогурт, с плесенью, о чем узнаешь только уже упаковку вскрыв. Но не так обидно, потому что сущие копейки стоил... тоже же целый мир, паноптикум масштабом с площадь
Но лучше бы старт взрослой жизни в более спокойные времена случился.
лучше бы старт взрослой жизни в более спокойные времена случился. - да бог весть, почему же. Меня вполне устраивает такой стартовый опыт - с ним я знаю, что "переживу и смех, и грех, переживу и всё, и всех" (с). Опытным путем знаю, а не просто "полагаю, потому что хочется так думать". Очень сильно додает спокойствия по жизни, в целом - относительно всех возможных перспектив. Типа, да, когда легко и хорошо не будет, ничего нового не будет, "мы там уже были, мы оттуда выгребли".
Но у меня три дочки. И я всётки за то, чтобы они нарадовались детством и юностью,
а закалялись уже потом, окрепнув.
И я всётки за то, чтобы они нарадовались детством и юностью, а закалялись уже потом, окрепнув. - вопрос в том, в каком возрасте начинается это "потом". В смысле, "в каком возрасте оно еще возможно не как "жесткий опыт, опровергающий всю благость детства и переламывающий через колено", а просто как "нечто естественное, потому что мир таков, каков он есть, и таковы правила выживания в нем". Ибо второе выстраивается таки гармоничнее и менее болезненно, что ли. "Изгнания из рая" не происходит.
Но, в любом случае, побольше радости вашим дочерям!