неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Настала пятница, Москва ушла в запой.
В питейных лавках гам и оживленье.
Все пьяные, в едином направленьи,
В провал метро влекомые толпой.
Все пьют, забыв работу и дела.
Пустая тара катится под ноги.
Московские студентки-недотроги
Роняют в снег субтильные тела.
Метёт позёмка, грязные авто
Из центра выбираются поспешно.
И москвичи лавируют потешно
Меж ними, в длинных путаясь пальто.
Подростки, падки на табачный дым
Стреляют у прохожих сигареты.
Московские матроны, разодеты,
Завидуют худым и молодым.
Лишь я один, без зависти и злобы,
Взираю на столичный этот вздор.
И только отвожу стыдливый взор
От выставленной спьяну женской сдобы.
В питейных лавках гам и оживленье.
Все пьяные, в едином направленьи,
В провал метро влекомые толпой.
Все пьют, забыв работу и дела.
Пустая тара катится под ноги.
Московские студентки-недотроги
Роняют в снег субтильные тела.
Метёт позёмка, грязные авто
Из центра выбираются поспешно.
И москвичи лавируют потешно
Меж ними, в длинных путаясь пальто.
Подростки, падки на табачный дым
Стреляют у прохожих сигареты.
Московские матроны, разодеты,
Завидуют худым и молодым.
Лишь я один, без зависти и злобы,
Взираю на столичный этот вздор.
И только отвожу стыдливый взор
От выставленной спьяну женской сдобы.