неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Маюнь, деревня. Мне пятнадцать лет.
В деревне бога нет, и чёрт хозяйствует.
Я буду долго гнать велосипед
...и соскочу с седла на раму яйцами.
Редиску охмуряет лук-порей,
звенит оса, на вертолёт похожая
Пора бы встать и сделаться добрей,
но больно, и пугаются прохожие.
На Кате отпечаток пятерни –
от сложных чувств и девочковой немощи.
Но пацаны, кого ни притяни,
отбрешутся, что это не они вапще.
«Эй, городской! Ты всех уже достал.
Не слышишь слов, не уважаешь правила».
С разбега прыгнешь в омут у моста,
а там придурки ночью сеть поставили.
В деревне бога нет, и чёрт хозяйствует.
Я буду долго гнать велосипед
...и соскочу с седла на раму яйцами.
Редиску охмуряет лук-порей,
звенит оса, на вертолёт похожая
Пора бы встать и сделаться добрей,
но больно, и пугаются прохожие.
На Кате отпечаток пятерни –
от сложных чувств и девочковой немощи.
Но пацаны, кого ни притяни,
отбрешутся, что это не они вапще.
«Эй, городской! Ты всех уже достал.
Не слышишь слов, не уважаешь правила».
С разбега прыгнешь в омут у моста,
а там придурки ночью сеть поставили.