неча на роршаха пенять, если vanish палёный
...Но из жертв наших только одна
принята была сразу,
другая – отвергнута.
Зазмеилась по сердцу вина
незнакомая брату,
слепая, мгновенная.
И тогда он меня вдруг ударил,
и стало обидно мне.
Закричал я
и вырвал из рук его камень,
и бил его,
бил его...
После – кровь рукавом отирал с головы его,
страшно слиплись намокшие кудри.
– Как же так, брат,
зачем же мы, брат?
Не тебе теперь
вечер и утро.
Стыд мой ране не равен
твоей, но разделим вдвоём
эту горькую пищу мы...
– Умираю от рук твоих, Авель,
но имя моё –
от проклятий очищено.
принята была сразу,
другая – отвергнута.
Зазмеилась по сердцу вина
незнакомая брату,
слепая, мгновенная.
И тогда он меня вдруг ударил,
и стало обидно мне.
Закричал я
и вырвал из рук его камень,
и бил его,
бил его...
После – кровь рукавом отирал с головы его,
страшно слиплись намокшие кудри.
– Как же так, брат,
зачем же мы, брат?
Не тебе теперь
вечер и утро.
Стыд мой ране не равен
твоей, но разделим вдвоём
эту горькую пищу мы...
– Умираю от рук твоих, Авель,
но имя моё –
от проклятий очищено.