неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Вот детство: мир пригож и нов,
отец с похмелья, кеды в луже.
И в клубе детское кино,
и чувство, что других не хуже.
Вот юность: песни во дворе,
всё напоказ и форсу ради.
Ножом сердечко на коре,
рука, дрожа, Танюху гладит.
Два года в армии. Завод.
Женитьба. Ругань. Дети в школу.
Рабочий стаж, за годом год.
Фарфор. Ковёр. «Москвич». «Спидола».
Уже и внуки подросли.
Жена состарилась, болеет.
Сосед бухает и козлит.
Ненастье. Эра Водолея.
И вот, друзей похоронив,
сидишь один, в стакан уставясь,
И ржавчина взамен брони,
и блажь из ящика пустая:
«Мы станем чище и сильней,
расправим плечи, крылья, корни.
Распространимся по земле –
народны, праведны, духовны».
Но всё – один сплошной п****ж,
как после водки с недосыпа:
наврут, что в лучший мир идёшь,
и в яме комьями засыплют.
отец с похмелья, кеды в луже.
И в клубе детское кино,
и чувство, что других не хуже.
Вот юность: песни во дворе,
всё напоказ и форсу ради.
Ножом сердечко на коре,
рука, дрожа, Танюху гладит.
Два года в армии. Завод.
Женитьба. Ругань. Дети в школу.
Рабочий стаж, за годом год.
Фарфор. Ковёр. «Москвич». «Спидола».
Уже и внуки подросли.
Жена состарилась, болеет.
Сосед бухает и козлит.
Ненастье. Эра Водолея.
И вот, друзей похоронив,
сидишь один, в стакан уставясь,
И ржавчина взамен брони,
и блажь из ящика пустая:
«Мы станем чище и сильней,
расправим плечи, крылья, корни.
Распространимся по земле –
народны, праведны, духовны».
Но всё – один сплошной п****ж,
как после водки с недосыпа:
наврут, что в лучший мир идёшь,
и в яме комьями засыплют.