неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Неведома зверушка (Ирина, г. Москва)
-- Дрожащий зайчик в сумрачном лесу --
Дрожащий зайчик в сумрачном лесу,
Зачем ты звал голодную лису?
Твой частый пульс звучит в ее ушах.
Она идет! - склоняется, шурша,
К нему трава, - Лишь выпрямлюсь - беги!
Ночного леса темный лабиринт
Пылающим хвостом сожжет лиса.
Всех не спасти, малыш, спасайся сам!
Лиса не зла, но лисьи зубы - зло,
Беги от них, пока не расцвело
Багряное на шерсти как цветок...
Петляй следы, проскальзывай в виток.
Лиса хитра, а ты для смерти юн.
До вечности совсем не много лун,
Ты должен пережить их серебро.
И этот бег.
И лисий рагнарёк.
Сберечь живинку, крошку, позывной,
Что говорит с тобою и со мной,
Что нас роднит во внутренних лесах,
Где я - трава, и зайчик, и лиса.
Речная нимфа (Александра, г. Санкт-Петербург)
-- Поэтессы мёртвые и живые --
Соне
Стихи когда-нибудь закончатся, мы станем темноты темней –
путей потерянных обходчицы, две музы каменных теней.
Бледнеет, гаснет искра Божия, и время к вечности бежит.
Вот твой стакан, моя хорошая – я налила тебе, держи.
Давай за город нераскаянный, за мир безверья и нужды
глотнём вина страны Испании, где не бывала прежде ты.
Давай за счастье без повинностей, за мой Париж, за твой Урал.
Пусть все любови без взаимности, пусть верность только до утра.
Мы – мотыльки, и лампы включены, и свечи смерти зажжены.
Скрипят хароновы уключины, а голос просит тишины.
Летим на вечеринки Любины – задорны, молоды, легки.
Стихами молимся и любим мы, но прозой пишем дневники.
В стихах растём и расцветаем мы, и в них же вянем, как цветы.
Пусть мы и близко не цветаевы, но дышим в рифму я и ты.
Не оставляй на донце, Сонечка, печаль и радость допивай.
Ты обними меня тихонечко, как Стрелку нежная Нева.
Ты поцелуй меня рассветную, пока мужья с другими спят.
Я зареклась, но снова верую: любовь не грех, и всё не зря.
Июньским Питером отравлены, мостами вместе сведены,
такие мёртвые недавно мы опять для счастья рождены.
Не будет ни фанфар, ни почестей – приюты вечности тихи.
Мы догорим, допишем, кончимся.
Но будут новые стихи.
-- Дрожащий зайчик в сумрачном лесу --
Дрожащий зайчик в сумрачном лесу,
Зачем ты звал голодную лису?
Твой частый пульс звучит в ее ушах.
Она идет! - склоняется, шурша,
К нему трава, - Лишь выпрямлюсь - беги!
Ночного леса темный лабиринт
Пылающим хвостом сожжет лиса.
Всех не спасти, малыш, спасайся сам!
Лиса не зла, но лисьи зубы - зло,
Беги от них, пока не расцвело
Багряное на шерсти как цветок...
Петляй следы, проскальзывай в виток.
Лиса хитра, а ты для смерти юн.
До вечности совсем не много лун,
Ты должен пережить их серебро.
И этот бег.
И лисий рагнарёк.
Сберечь живинку, крошку, позывной,
Что говорит с тобою и со мной,
Что нас роднит во внутренних лесах,
Где я - трава, и зайчик, и лиса.
Речная нимфа (Александра, г. Санкт-Петербург)
-- Поэтессы мёртвые и живые --
Соне
Стихи когда-нибудь закончатся, мы станем темноты темней –
путей потерянных обходчицы, две музы каменных теней.
Бледнеет, гаснет искра Божия, и время к вечности бежит.
Вот твой стакан, моя хорошая – я налила тебе, держи.
Давай за город нераскаянный, за мир безверья и нужды
глотнём вина страны Испании, где не бывала прежде ты.
Давай за счастье без повинностей, за мой Париж, за твой Урал.
Пусть все любови без взаимности, пусть верность только до утра.
Мы – мотыльки, и лампы включены, и свечи смерти зажжены.
Скрипят хароновы уключины, а голос просит тишины.
Летим на вечеринки Любины – задорны, молоды, легки.
Стихами молимся и любим мы, но прозой пишем дневники.
В стихах растём и расцветаем мы, и в них же вянем, как цветы.
Пусть мы и близко не цветаевы, но дышим в рифму я и ты.
Не оставляй на донце, Сонечка, печаль и радость допивай.
Ты обними меня тихонечко, как Стрелку нежная Нева.
Ты поцелуй меня рассветную, пока мужья с другими спят.
Я зареклась, но снова верую: любовь не грех, и всё не зря.
Июньским Питером отравлены, мостами вместе сведены,
такие мёртвые недавно мы опять для счастья рождены.
Не будет ни фанфар, ни почестей – приюты вечности тихи.
Мы догорим, допишем, кончимся.
Но будут новые стихи.