неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Пепелищем горьким бредя к святыням,
вспомни братьев - правда ли нужен ты им?
Им бы только благость, алтарь да свечи
до последних дней, до утраты речи...
Запоют юродивые волхвами:
не тимошка бог, он следит за вами!
Вековечный бан за духовный вывих:
возлюбите ближних, не ели б вы их.
Аз есмь царь, а вы токмо божьи воши! -
человечья глина в сакральный обжиг.
Сберегая древо, рубите сучья:
не по духу сын, а отродье сучье.
Свальный грех смиренным постом искупим,
но раскольный люд мы сжигаем в срубе.
Не убий блюдём, не прелюбодействуй,
а вот книги светские - суть злодейство.
Кто читал Ристотеля, сядет на кол.
Дурачок Антипка на дыбе плакал.
Окормленны души не знают ада.
Не видали счастия - и не надо.
Но когда Господь призовёт к ответу -
каждый будет мямлить про веру эту:
мол, грешил и каялся, не взыщи же.
Только суд всё ближе.
Всё ближе.
Ближе.
вспомни братьев - правда ли нужен ты им?
Им бы только благость, алтарь да свечи
до последних дней, до утраты речи...
Запоют юродивые волхвами:
не тимошка бог, он следит за вами!
Вековечный бан за духовный вывих:
возлюбите ближних, не ели б вы их.
Аз есмь царь, а вы токмо божьи воши! -
человечья глина в сакральный обжиг.
Сберегая древо, рубите сучья:
не по духу сын, а отродье сучье.
Свальный грех смиренным постом искупим,
но раскольный люд мы сжигаем в срубе.
Не убий блюдём, не прелюбодействуй,
а вот книги светские - суть злодейство.
Кто читал Ристотеля, сядет на кол.
Дурачок Антипка на дыбе плакал.
Окормленны души не знают ада.
Не видали счастия - и не надо.
Но когда Господь призовёт к ответу -
каждый будет мямлить про веру эту:
мол, грешил и каялся, не взыщи же.
Только суд всё ближе.
Всё ближе.
Ближе.