неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Бог латает тобою и мною чужую течь,
но "Титаник" утонет, и поздно фарфор беречь.
Эти шлюпки не ждут, да и наши ли в них места?
Нет, мужчин не берут, торопись, я управлюсь сам.
Я отправлюсь туда, где оркестр, и звучит регтайм -
слишком рано для слёз, слишком поздно для новых тайн.
А потом я спущусь в переполненный третий класс:
всех прощу, повинюсь, и, наверное, вспомню нас.
Как мы ждали наш свадебный рейс, и считали дни,
как священник сказал «навек», и затем - «храни».
Я снимаю и прячу кольцо в потайной карман,
если мне не судьба - ты достанешь его сама.
Эти тёмные воды блестят, что твоя глазурь -
словно Бог не успел написать партитуру бурь.
Ты запомни меня беззаботным и полным сил.
И ребёнка до суши в сохранности донеси.
но "Титаник" утонет, и поздно фарфор беречь.
Эти шлюпки не ждут, да и наши ли в них места?
Нет, мужчин не берут, торопись, я управлюсь сам.
Я отправлюсь туда, где оркестр, и звучит регтайм -
слишком рано для слёз, слишком поздно для новых тайн.
А потом я спущусь в переполненный третий класс:
всех прощу, повинюсь, и, наверное, вспомню нас.
Как мы ждали наш свадебный рейс, и считали дни,
как священник сказал «навек», и затем - «храни».
Я снимаю и прячу кольцо в потайной карман,
если мне не судьба - ты достанешь его сама.
Эти тёмные воды блестят, что твоя глазурь -
словно Бог не успел написать партитуру бурь.
Ты запомни меня беззаботным и полным сил.
И ребёнка до суши в сохранности донеси.