неча на роршаха пенять, если vanish палёный
Как по нашему просёлку едет старая «Газель»,
хочешь, слушай втихомолку, ну а нет - ступай отсель.
Тут и трактор чтут за чудо, не греши и не нуди,
это присказка покуда, сказка будет впереди
Нам в Зажопинском районе лоск столичный ни к чему:
за сивухой путь к Матрёне, нужен спирт - ищи Кузьму.
Жизнь простая, как на блюде малосольны огурцы.
Есть проверенные люди, есть и нелюди – гайцы.
Ни тебе свобод палитра, никаких тебе проказ
ни тебе, влудив поллитра, в сельсовет вогнать КАМАЗ.
Вроде их немного – трое, а пропала благодать.
Не бухают, ходят строем, встретят - могут честь отдать.
Точно ангелы из рая - ни пощады, ни стыда.
Я-то что - и хата с краю, и за хатой лебеда.
Но и ангелам бывает от народа укорот,
и не то, что доля злая, а не любит их народ.
Год назад прибился к люду чуть живой незнамо кто.
Охмурил доярку Люду, подарил полупальто.
Всё молчал и пил, как лошадь, никого не обижал.
Подметал с похмелья площадь, детям ёлку наряжал.
А на Пасху вышло лихо: белый новенький «Хёндай»
по шоссе тащился тихо, а по встречке – «Мазда». Ай
ай ай ай, какая каша, где колёса, где мотор!!!
Трэш такой деревня наша не видала до сих пор.
И гайцы с рулеткой долгой, и районное ти–ви.
Те и эти - люди долга, все в грязище, все в крови.
Обсудили, помянули, только пришлый мужичок
взял стакан, сказал «а хули…», захрипел, и мёртвым лёг.
Ну, беда одна не ходит. Хоронили всем селом
по-людски и чинно, вроде. Только страшное потом
началось у нас в округе: как из книг Полынь-звезда
призрак видели во вьюге – с виду красная «Мазда»,
а корма-то от «Хёндая», и покойник за рулём!
Стали звать его Маздаем, и шушукаться об ём.
А гайцы-то взбеленились, здесь задета ихня честь -
и не брились, и не мылись, было три, а стало шесть.
День и ночь сидят в засаде, только где им до него -
просигналит смеха ради, обернутся – никого.
Лишь чудной зелёный дятел мерно долбит старый клён.
И, заплата на заплате, нищий скалится район.
Одолели их печали - перестали взятки брать,
и ругались, и кричали - не словить, и не споймать.
Уж и чистое надели, уж и пост вовсю блюли -
нет успеха в важном деле, ай люли мои, люли.
То по встречке их объедет, то паркуется во ржи -
ухмыляются соседи, им-то смех, а ты служи.
Было, даже телекамер понаставили в лесах -
вот он, вот! - а на экране… хвост задравши, срёт лиса.
Dead Mazdai теперь легенда, краеведческий фольклор.
Понимаю, трудно энто понимать тебе, майор.
Не тужи, налей до края, завтра снова трудодень.
Жизнь тобой и мной играет, а помрём – и вспомнить лень.
Наливай, бери закуску. Принеси ещё, жена.
Думал, души рвёт, где узко. А по факту – ни хрена.
Ты в грехах, как я, покайся, ты не прячь от Бога глаз.
Обещал ещё про зайцев, но о них - не в этот раз.
хочешь, слушай втихомолку, ну а нет - ступай отсель.
Тут и трактор чтут за чудо, не греши и не нуди,
это присказка покуда, сказка будет впереди
Нам в Зажопинском районе лоск столичный ни к чему:
за сивухой путь к Матрёне, нужен спирт - ищи Кузьму.
Жизнь простая, как на блюде малосольны огурцы.
Есть проверенные люди, есть и нелюди – гайцы.
Ни тебе свобод палитра, никаких тебе проказ
ни тебе, влудив поллитра, в сельсовет вогнать КАМАЗ.
Вроде их немного – трое, а пропала благодать.
Не бухают, ходят строем, встретят - могут честь отдать.
Точно ангелы из рая - ни пощады, ни стыда.
Я-то что - и хата с краю, и за хатой лебеда.
Но и ангелам бывает от народа укорот,
и не то, что доля злая, а не любит их народ.
Год назад прибился к люду чуть живой незнамо кто.
Охмурил доярку Люду, подарил полупальто.
Всё молчал и пил, как лошадь, никого не обижал.
Подметал с похмелья площадь, детям ёлку наряжал.
А на Пасху вышло лихо: белый новенький «Хёндай»
по шоссе тащился тихо, а по встречке – «Мазда». Ай
ай ай ай, какая каша, где колёса, где мотор!!!
Трэш такой деревня наша не видала до сих пор.
И гайцы с рулеткой долгой, и районное ти–ви.
Те и эти - люди долга, все в грязище, все в крови.
Обсудили, помянули, только пришлый мужичок
взял стакан, сказал «а хули…», захрипел, и мёртвым лёг.
Ну, беда одна не ходит. Хоронили всем селом
по-людски и чинно, вроде. Только страшное потом
началось у нас в округе: как из книг Полынь-звезда
призрак видели во вьюге – с виду красная «Мазда»,
а корма-то от «Хёндая», и покойник за рулём!
Стали звать его Маздаем, и шушукаться об ём.
А гайцы-то взбеленились, здесь задета ихня честь -
и не брились, и не мылись, было три, а стало шесть.
День и ночь сидят в засаде, только где им до него -
просигналит смеха ради, обернутся – никого.
Лишь чудной зелёный дятел мерно долбит старый клён.
И, заплата на заплате, нищий скалится район.
Одолели их печали - перестали взятки брать,
и ругались, и кричали - не словить, и не споймать.
Уж и чистое надели, уж и пост вовсю блюли -
нет успеха в важном деле, ай люли мои, люли.
То по встречке их объедет, то паркуется во ржи -
ухмыляются соседи, им-то смех, а ты служи.
Было, даже телекамер понаставили в лесах -
вот он, вот! - а на экране… хвост задравши, срёт лиса.
Dead Mazdai теперь легенда, краеведческий фольклор.
Понимаю, трудно энто понимать тебе, майор.
Не тужи, налей до края, завтра снова трудодень.
Жизнь тобой и мной играет, а помрём – и вспомнить лень.
Наливай, бери закуску. Принеси ещё, жена.
Думал, души рвёт, где узко. А по факту – ни хрена.
Ты в грехах, как я, покайся, ты не прячь от Бога глаз.
Обещал ещё про зайцев, но о них - не в этот раз.
