Говорил дружочек мне: много мол, командуешь - ватник дран, сапог в говне, хуй кого обрадуешь. Все товарки на тебя за пиздёж обижены. Заржавели вентиля, инструменты спизжены. Скоро кончится квартал, а успехов нетути: крышу цеха дождь латал, станков четыре бЕз пяти. Ох, смотри, Варвара, здесь тебя переработают портупеей по пизде и по жопе ботами...
Отвечаю я ему: Не каркай, клюв сломается. Я девчат за то ебу, что плохо, блядь, стараются. То же было и зимой, и если б не пиздела я, то нихуя бы, милый мой, бригада план не сделала.
...потому что люблю тебя нежно и вероломно, забывая как звать наутро, себе не веря. Так, наверное, входит в свой дом паломник: ищет икону, а везде только двери, двери...
Это странно, и это больнее, чем ранить пальчик, и сухим языком пунцовую каплю слизывать. Дожидаться ночи, где свечи от счастья плачут. Ощущать, как тепло пробирается к сердцу снизу.
Мона Лиза смотрит, и взгляд её так спокоен, словно всё, что было и будет – навеки с нами. Ночь, стихают трамваи, мелодии, ветры, войны. Остаёмся лишь мы – со стихами, свечами, снами.
За нами только дым, он горек и нечист. Локомотив ревёт, и рельсы стонут глухо. Добавь нам ход до ста, усталый машинист. Сотри с лица печаль, и копоть с мочки уха.
Прожектор режет ночь, стучат колёса в такт, проносятся мосты, развилки, полустанки. Так пусто здесь во тьме, и безмятежно так, как будто мы во сне, и видим мир с изнанки.
Всё в угольной пыли, и топка горяча, а кочегар чумаз, злословен и похмелен. Куда мы? – вот вопрос, мне нужно отвечать, и я кричу в ответ, но слышно еле-еле.
Нам не сойти с пути, но путь наш недалёк. Уже неважно всё – все грузы, вёрсты, рейсы. Мы разгоняем ход и тратим уголёк. За нами – только дым, и стонущие рельсы.
В дубовых кронах гнёзда свили птицы, настало время мира и птенцов. Мы вырвались из суетной столицы. У будущего – детское лицо и солнечные светлые ресницы. Так сладок сон, и прошлое не снится. В часах стеклянных сыплется песок.
Июньский полдень нежен и отраден – где старый домик стеблями увит, где сад в ажурной кованой ограде – дежурный ангел в дудочку трубит на радость нам и вечной жизни ради. Ребёнок маму пальчиками гладит. И мир его настоян на любви.
В твоём саду цветёт миндаль, и я от счастья расцветаю, простым воробышком летаю, и крошек жду твоих - кидай! Весь мир уютен и пригож, весь сад для нас одних навечно. Принцессой милой и беспечной из лягушачьих мокрых кож изящно выскользни ко мне - и я, простецкий воробьишка, как обещала в детстве книжка, к тебе из травок и камней вернусь прекрасным дураком и пёрышки с ладошек сдую.
В лягушке разглядел звезду я, в твой сад наведавшись тайком.
Ещё не зная даже, отчего – мы поняли: ну вот и началось, ведь знали, ждали, верили, хотели. Пришла весна, весь мир в её горстях. А мы всю зиму маялись в гостях, пора домой, под солнце и капели.
Товарищ, расстегни свою шинель. Замёрз? Так не сиди, вставай живей. Нам дотемна бы выйти на просёлок. Теперь-то мы, конечно, молодцы – всё будет: дом, и дерево, и сын, и добрый конь, ухожен и осёдлан.
А нынче мы пешком, не привыкать. Постой-ка, что за странная река? Её здесь не было, но вот – течёт, струится.
И мой товарищ обратился в тень. И следом я, и тьма пожрала день. И мы прошли свой путь. И вышли к Стиксу.