Ушло письмо в далёкий Престон Кампус. А в Петербурге - пять часов утра. Ночь отступает, светлая пора уж близится. Я выключаю лампус. Я складываю тёплый ноутбук, как книгу, что читал на сон грядущий. И новый день, на смену тьме идущий, встречаю здесь, как тишь встречает звук.
Там на столе печально гаснут свечки, и гаснет день, потерян навсегда. Теперь на берегу спокойной речки в сыром песке не отыскать следа последней нашей столь желанной встречи.
Ты домечтай, о чём мы не мечтали. Ты допиши, насколько хватит сил, о том, как было боязно вначале, о том как я тогда тебя любил, и обо всём, о чём мы промолчали.
Жизнь сшила нас неровными стежками и сбросила на камни с высоты. Нам наши чувства виделись грешками. О, как же ошибались я и ты, затянутые туго ремешками
условностей, страстей неутолённых, презрения к новейшим временам... Воск плавился - горячий, воспалённый, последнее тепло отдав не нам, но суете, на судьбы разделённой.
Теперь всё так запуталось и сжалось - я жив ещё, и ты, дай Бог, жива - но слишком поздно тешить в сердце жалость, когда одно разделено на два, и, кажется, потерь не избежало.
Семь лет спустя, твой образ сохранив, но истребив любовные химеры, я вспоминаю занавеси ив над склепами доверия и веры, и чувствую объятия твои.
политрук несёт наган в благодатный гандистан зита ползает в ногах гита трёт интим-места на чапаевский заплыв сикхи едут к ганг-реке всех отвергнув и забыв яма с кали налегке водят мёртвый хоровод лучшей кармою трясут в смысле этого-того кобра мышкам честный суд пуль наганьих в головах не считает политрук власть советов на гоа вниз по смуглому бедру кровью в море-океан
pravda comes through handycam паки паки ты и я иже х*р увы стихам
Девочка-невеличка из Уёмска едет в Москву - с патронташем эмоций, с подсумком ярких хотелок. Путеводная мысль, как пуля, засела в её мозгу: разум всегда пасует, вистуют воля и тело.
И тогда она переходит, вместе с бледной юной весной, от фривольных частностей к серьёзной охоте в целом - с подствольным шармом и кротостью нарезной, и мощным оптическим на будущее прицелом.
Cложив две жизни, вычитай обид унылые издержки, своди сердечные счета, и над отчётами не мешкай. Я слишком много задолжал, и ты мой долг едва ли спишешь - меня на годы умножай, и добавляй в таблицу выше. В оплату давних векселей прими счастливые билеты, дели удачи веселей на летних радостей приметы. И наш роман на свой манер в дневник записывай подробно - математический пример, и результат в ответе дробный. Пусть эти дроби сохранят впечатанный числитель-память, когда решишь простить меня, и в знаменателе оставить.
Как холодна Березина... И как загадочна Россия, своим упрямством спасена!
Не вырвать варварство насильно из снежных душ людей её. А франкофонство здешней знати ни су не стоит наперёд: медведь опять заходит сзади, а что в камзол он разодет - так оттого не стал покорней. Спалить Москву! Поверьте, нет нигде народа вероломней. Не воевать, а ждать зимы – вот был их план. Морозный маршал имел терпение, а мы к нему на смерть шагали маршем. Кто выжил в Альпах и в песках Египта – лёг в снега навеки. Не пуля выла у виска, но ледяной картечью веки секла проклятая страна. И кирасиры в лёд вмерзали, и лишь нескорая весна тела от мерзлоты избавит. А это злое мужичьё? Кто с вилами, а кто с ружьишком из чащи пялятся дичьём, и скоро станут смелы слишком. Прочь, прочь от варваров бежать. Бог даст, успеют понтонёры уйти за нами с рубежа, где арьергард в каре развёрнут.
Нет, не Европа здесь, теперь я это знаю. За просчёты заплачено ценой потерь.
Страницу дня перевернув, назад оглянешься понуро: за витражом былых минут Петрарке чудится Лаура. Там память заплетает в стих влечений порванные нити, там всё - «прости и отпусти». Но в сонме смыслов и наитий - невидим и неразличим, ко тьме и свету равно близок, грядущий день, как пульс, звучит - в лаурах, гердах, элоизах.
В твоём саду цветёт миндаль, и я от счастья расцветаю, простым воробышком летаю, и крошек жду твоих - кидай! Весь мир уютен и пригож, весь сад для нас одних навечно. Принцессой милой и беспечной из лягушачьих мокрых кож изящно выскользни ко мне - и я, простецкий воробьишка, как обещала в детстве книжка, к тебе из травок и камней вернусь прекрасным дураком и пёрышки с ладошек сдую.
В лягушке разглядел звезду я, в твой сад наведавшись тайком.
Всё, всё прошло, теперь нам в небеса - лети со мной, легко и беспечально. Обыденности меркнут полюса, и колокол звонит для нас венчальный. Лети со мной, над городом кружи, от центра до далёких новостроек, пока есть голос петь домам чужим, и слух твой на прекрасное настроен. Лети со мной, пусть будет наш полёт над Стрелкой и над невскою волною - прощение, прощание моё.