Мадемуазель Смерть – такая странная дама.
Приглашает на танец не тех, кого надо бы,
а тех, кто указан в дантовой накладной.
Мы были друзьями, наивными и патлатыми,
читали Фроста и Бродского,
куролесили в выходной.
Но он писал волшебные пьесы,
когда я пил мерло с подружками,
он сочинял сценарии,
когда я в общаге тусил.
У нас были общие бесы,
но с разными погремушками,
и розы в наших гербариях
пахли разно.
В расцвете сил
каждый думает о бессмертии
как об успешно сданном экзамене –
вытащил удачный билет,
улыбнулся, и ставят «отл».
Но надежды часто нам лгут, и не верьте им –
наказание
за беспечность зависит от случая, от
неважных, в сущности, мелочей:
с какой ноги встал, дала ли с утра подруга.
И владелец таланта теряет всё вообще,
а я продолжаю бежать, как пони по кругу.
Мой друг, очарованный звёздным небом,
не вынес ужасов двадцать первого века,
не нашёл в себе кесаря, как не нашёл и Бога,
хотя (я знаю) пытался.
Оставил другим суету и шум.
Сел в уходящий в вечность троллейбус
и уехал.
А я остался.
И теперь слезами пишу.