а помнишь -
небо над нашими головами
стелилось
изнанкой облачной,
обтрёпанной бахромой?
играло со шпилями, куполами,
на крыши дышало,
вполглаза за нами следило,
куда-то спешило,
не оглядываясь, бежало...
не убежало.
адмиралтейское шило
небо насквозь прошило,
как бабочку на острие нанизало,
и небо внезапно замедлилось,
померкло,
застыло,
на место встало,
и для усталого глаза стало
как ветхое детское одеяло -
в прорехах серого стынет просинь
и отчётливо видно,
как вращаются в небе оси
(счётом их ровно восемь,
раньше было двенадцать,
но четыре уже не сыщешь и не починишь)
оси от времени истончились,
стёрлись о мгновения, дни, века,
но пока
всё ещё мирозданию служат -
так горячая печь с изразцами в стужу
служит препятствием к побегу из дома
для ненаписанного покамест слова,
для продрогшей нимфы,
для простуженного дурака.