Писал донос и клянчил на лечение - до колик хохотали опера: "Соседям Троцкий снился на Крещение, и в Первомай не пили ни хера. В ответ на то, что явные вредители, мне выбит зуб и порвана щека. Обруганы по матушке родители. Не медлите, товарищи в ЧК! Берите всех, и непременно с обыском - там керенки, фарфоры и елей. Я знаю, я залез у них под стол ползком, и слушал... я ить стал куда смелей. Ещё они ругают власть советскую, а про меня сказали "сукин кот". А я ить что, я с ими пить не брезгую, я им налью - они ж, наоборот, скривятся, суки: пей без нас, иудушка, христопродавец, жалкая душа. А я смолчу - не страшно, не тонка кишка. Ужо дождусь, когда их порешат. А за щеку и зуб - прошу мне выписать матпомощь на лекарства и врачей. И после, как в ЧК соседей вывезут - отдать мне скарб, который стал ничей.
Пишу сие, чтоб власти наши знали какие контры в доме проживали".
Напрасно сломано перо и зря истрачены чернила. Не Римом властвовал Нерон, но чернью, что сей град чернила. Прошли века, но подлый люд, переродившийся в потомках, по-прежнему труслив и лют, и вся история о том, как толпой послушной и слепой сметали лучшее и лучших. Жги, убивай, и громче пой - тогда и стоны станут глуше. В единстве вор, и плут, и клерк - удачи баловень недавний, как саранча, взмывают вверх, и страх их лозунгом придавлен. И горе тем, кто на пути толпы с прямою встал спиною - бежать, любой ценой уйти, не стать добычей кровяною. А кто толпу взнуздал и впряг в телегу бунта и раздора - тот сам себе жестокий враг, и будет ей раздавлен скоро.
Да, Бонапарт был трижды прав - "стрелять, и не жалеть картечи!" Толпа, зверей в себя вобрав, иной не понимает речи.
Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein. Friedrich Nietzsche
Человек, уставясь в бездну, думает: видали мы много дырок интересных и коней с педалями. Наш конвейер поколений вхолостую лязгает - где не Ленин - там Пелевин с бубнами да плясками. Вот, к примеру, проводницы, девушки вагонные - любят нежно материться на кентов с погонами. Если, скажем, поезд едет мимо Ыхьи-станции - спишь в купе, нетрезв и бледен, только ссышь признаться им. Проводница проводнице говорит: без палева, мимо Ыхьи - хоть сто тридцать, только чтоб не спали бы. Не прощу такого скотства твоему Довлатову - это ж Ыхья! Знаешь, солнце, - я бы не дала ему.
Век считая за полвека, ставим смайлы-рожицы. Бездна смотрит в человека и от страха ёжится.
Порой нас принимают не за тех. Порой - не те за тех нас принимают.
И лишь дельфины ясно понимают: с русалкой жить - для ангела не грех. Кто любит и любим - в том нет стыда, как нет вражды меж небом и волнами. Но предки наши воплотились нами - бескрылыми, безжабрыми... Беда совсем не в том, что ангелов не стало, и не найти русалок в наши дни.
Весь ужас в том, что в мире мы одни не знаем, как для счастья надо мало.
Набегающих волн благозвучие постигай, и заброшенный мол растворяй в белизне стиха. Нарисуй на песке это солнце и этот день, и купальник забудь, и водою себя одень. Ветер гладит песок на вершинах пологих дюн, солнце катит рейсшиной к закату, и вечер юн. Чайка словно бумажный кораблик висит в воде - всё простое так важно, но нам не сказали где замыкается круг воплощений надежды в явь. Без обид и прощений песком засыпай меня, а потом засыпай, покрывалом укутав сон. Я останусь с тобой, как забывший "Арго" Ясон. И драконьих зубов мне не сеять уже, и не вспоминать о далёком Иолке, и о руне.
Найдёт другую - от печали, но вот для счастья - не найдёт. Пройдёт зима, растает лёд, слова, что болью прозвучали - затихнут. Память скроет их так, словно не было и боли. Любить без слёз, по доброй воле - вот выбор тех, кто чувств своих теперь не пленник, а хозяин. И, пусть разлука и горька, но ждать без сна в ночи звонка не стоит. Избегай окраин стези своей. Не бойся зла, когда оно к тебе нагрянет. Пусть кровь сердечных ран багрянит не ту дорогу, где ты шла. Не отводи свой взгляд от мук - но знай: не Бог судил нам муки.
Не заводи друзей от скуки - друзья приходят к нам не вдруг.
Где бы ты о милости ни проповедовал, как бы ни грешил, за кем бы ни шёл - только дым и пепел за успехами, бедами, книги ест огонь, оранжев и жёлт.
В нужную минуту никого не докличешься - всем не до тебя, бо самим не пропасть. Качеством молитв не осилить количества потерянных душ и могильных лопат.
Бог не то, что глух - он устал слушать радио: ипотечный рай, новый вклад «Благодать». Ладно бы грешили детей своих ради, но берут чужое, а своё не отдать.
В расписках имён и чисел сумятица - такой-то такому-то столько-то в долг. И я знаю, чем однажды расплатится брат брату Авелю, и человеку волк.
Конь остановлен. Ночь избою горящей в ад обращена. Кефир - ни полмешка без боя! В окопе тёща и жена считают бережно патроны и экономят на бинтах. А счёт врагов - на мегатонны, и удаль в молодцах не та.
Доход с усушки и утруски - для новых подвигов беречь. Чтоб женщин есть в селеньях прусских, коней ловить и избы жечь.