мосэстрада

Распят, как Аркадий Велюров
на лысой горе Мосэстрады, –
стою перед выпившим людом
и вою частушки надсадно.

А нимфа бассейна «Динамо»,
в пальто, на купальник надетом, –
не то чтоб прекрасная дама,
а лебедь подкласса Одетта.

Пусть видит козла на подмостках,
под шелест капустных оваций.
Пусть знает, как в принца непросто
пере-квалифи-цировацца.

@темы: @стихи

---

от винта

Медлил, не в силах сказать «от винта!»,
думал о небе, где страшно летать
людям без крыльев.

Над пустотою не станешь другим -
как ни накладывал доблести грим,
правды не скрыл я.

Опыт учений не лечит в бою.
Мёртвым героям венки выдают
в звоне медальном.

Жизнь на бессмертие горько менять.
Убереги же от страха меня.
Мудрости дай мне.

@темы: @стихи

---

служанка отказалась раздеваться

Служанка отказалась раздеваться,
а кучер пьян, и не запряг коней.

Да ну их всех! Пойдёмте же на танцы,
побудьте софокстротницей моей.
Стучите каблучками, вам зачтётся –
коктейль за три, и локоть за версту.
Пустяк, что Вы ни разу не Бейонсе,
всё выдадут – и попу, и звезду.
За ночь без сна, за вольности без хартий,
за сброшенный в полёте парашют –
Вы любы мне, как пропасть Мориарти.
Кто Люба? Я у пьяндекса спрошу.
Пусть нам нальют. Простите, что не стоя,
я пью за Вас, усладу глаз грузин.
Нет, обнажаться, всё-таки, не стоит…
Наш брудершафт помадой закусив,
бьюсь лбом об стол, Зидан об Матерацци,
а Вы уже в дрова (коньяк, трава).

Служанка отказалась раздеваться.
И, кажется, она была права.

@темы: @стихи

---

эра водолея

Вот детство: мир пригож и нов,
отец с похмелья, кеды в луже.
И в клубе детское кино,
и чувство, что других не хуже.

Вот юность: песни во дворе,
всё напоказ и форсу ради.
Ножом сердечко на коре,
рука, дрожа, Танюху гладит.

Два года в армии. Завод.
Женитьба. Ругань. Дети в школу.
Рабочий стаж, за годом год.
Фарфор. Ковёр. «Москвич». «Спидола».

Уже и внуки подросли.
Жена состарилась, болеет.
Сосед бухает и козлит.
Ненастье. Эра Водолея.

И вот, друзей похоронив,
сидишь один, в стакан уставясь,
И ржавчина взамен брони,
и блажь из ящика пустая.

«Мы прокачаем нефть и газ,
Поддержим рубль, церквей настроим,
Накажем всех, кто против нас
в бессильной зависти настроен.

Мы станем чище и сильней,
расправим плечи, крылья, корни.
Распространимся по земле -
народны, праведны, духовны».

Но всё - один сплошной п****ж,
как после водки с недосыпа:
наврут, что в лучший мир идёшь,
и в яме комьями засыплют.

@темы: @стихи

---

как пал ахиллес и за что его так

Бормочешь, протирая ватой виски, измазанные хной,
что вышла бы за дипломата, когда б не спуталась со мной.

Что не работала бы в цирке, скребя навоз за лошадьми,
и что не на колготках дырки, а повидала б целый мир.

Ты всё бунтуешь против быта - до щеп разделочной доски.
А хочешь новое корыто? А мне бы с хрюшами носки…

Подумаешь, окурки в вазе! Настанет март – ополосну.
Я социально безопасен, вот справка. Нет, ты обоснуй!

Но чувствуешь, что я к порядку
не приучусь, как ни потей,
и мне,
как Ахиллесу,
в пятку
вонзаешь пилку для ногтей.

@темы: @стихи

---

тень сурка

Смутная тень сурка падает от меня.
Коротко, в двух строках, зимам на снег пенять -
вот уж напрасный труд, тщетный расход чернил.
Тёплые дни придут. Но потом. Извини.

Этот февраль иной, а с виду такой, как все.
Прошлое стало мной, привычно проснулось в семь.
Будущему не понять, оно слишком сладко спит.
И даже тень от меня - дрожит, сторожит, сипит.

Прошлое для сурка всего лишь недавний сон:
во сне зима и пурга, и хлёсткий снежный песок;
во сне бедняк-савояр, шарманка, голод и брань.
О, где же милость Твоя? Убей, но больше не рань.
 
Не жди от бродяг мольбы, не жди от зимы тепла.
Прими мир, каким он был - от скотобоен и плах
пройди к соборам, дворцам, смени тряпьё на шелка.
Творенье тешит творца, так сука любит щенка.

Так и февраль зиме - младший любимый сын.
Дорогами перемен идут лишь одни часы.
А савояр с сурком - вечный как мир, сюжет.
Вечность идёт пешком. Для вечности смерти нет.

@темы: @стихи

---

уже два поэта поплатились за это

(before our stupidity ruin us both)

Когда лапша уже доедена,
но прежде липтона с печеньками,
пришли Крамольных и Беседин к нам,
пришли поэты, подбоченились.
А мы, признаться, и не ждали их,
в редакции «Складского вестника» –
сидим в спецовках и сандалиях,
играем в нолики и крестики.
Но тут Беседин ножкой шаркает,
Крамольных расправляет бороду:
«Сейчас прочтём, чтоб стало жарко вам,
и миру, стало быть, и городу».
И началось… Подобных сальностей
не слышал я с пионерлагеря,
(ух, нам тогда надрали задницы!)
Как перепивший шут Балакирев,
Крамольных блеет про работницу,
со старшим мастером блудившую;
Беседин – про разврат с любовницей,
одесских шлюх и тёщу бывшую.
Такой разнузданной эротики,
перчёной нецензурной лексикой,
мне не встречалось прежде вроде бы
и в порнофильмах, снятых в Мексике.
Но тут встаёт красотка Людочка,
и молвит с показным почтением:
Как я люблю, Иван Неклюдович,
сии внеплановые чтения!
Приличным словом обозначить их
страшусь при секретарше Люде я:
за языки поэты схвачены,
и это только лишь прелюдия.
Так предварительны и ласковы
её кусалочки и щипчики,
что даже если мучить наскоро,
как рецензентов и подписчиков, –
уже кричат ноздрями жалобно,
трясут пугливыми коленями:
«Не блоки мы, не окуджавы, но
частушками переболеем мы.
И станем сочинять былинное
(и лирику, как полагается).
Поверьте – сможем, сдюжим, блин ли нам –
перековаться и покаяться».
Уже клянутся чтить Ахматову,
Есенина зубрить для памяти,
и больше никаких здесь матов вам,
когда от лютых мук избавят их.
Людмила их щадит улыбчиво:
«сегодня скидка, промоакция».
И, грешникам ресницы выщипав,
пинками гонит из редакции.

Теперь Крамольных стал Намоленных,
Беседин стал Добробесединым,
и скинулись на бюст Есенина.
И даже Людочка довольная.

@темы: @стихи

---

сельская новь

Полковник, крепкий дуб без проседи
на непростреленном виске,
ворчит на баб: «платьёв не носите,
и не милуетесь ни с кем».
Корова Маша после выпаса
колышет вымя тяжело.
И жизнь - как песенка без вымысла,
и то же нищее село.
Но фоторепортёру Брехову
все кадры нынче хороши:
табличка [Еськово] (но некому),
афишка фильма «Будем жить!».
И тракторист кровей портвейновых
в плену коварной хванчкары
сипит, как радио трофейное,
и спит под игры детворы.
А детворе - раздолье вольное:
бежать, от радости крича,
не отделять эпохи войнами,
и взрослых бед не замечать.

@темы: @стихи

---

прикорм

Кто жить нас учил и кому мы так верили, или
кого мы прощали, и с кем нас насильно мирили -
теперь назначают нам ведьм
и ведут на костёр.

Вот лестничный марш, над решётками окрик перильный; 
простуженный Саша Васильев поёт про бериллий.
И новости кормят нас жестью,
но мы не растём.

@темы: @стихи

---

world of warplanes

и погнали нас всех в квест и в гривну
и взлетели мы верой тряся
рядом с нами порхали игриво
асы нильсы на быстрых гусях

у гусей реактивная тяга
и ракеты под каждым крылом
куст зениток завистливо тявкал
вспоминая о долге былом

было стрёмно отважно и зябко
скрепы прочно держали в строю
в шлемофоне пищала морзянка
про бессмертную доблесть мою

доблестел до пилотного рая
(будет рейтинг – проплатят сезон) 
нильс резвяся и как бы играя
выжег пламенем мой горизонт

и пока я дымился и падал
над озимым спокойствием ржи
мне открылось как лётчику надо
в world of warplanes отчизне служить

@темы: @стихи

---

уходит времечко анют

когда биткоин не дают
за два неполных патронташа
уходит времечко анют
грядут конвойные наташи
и наповал торгуют всем
что добрый бложенька расскажет
и топят лошадей в овсе
и тыловой гордятся сажей
за перекопом недобор
шестёрки к дамам сладко липнут   
король отдайте мне топор
сварю вам кашу и погибну
не ради красного словца
но с далеко идущей целью
трубит в бараний рог овца
и созывает бесов в келью
пусть ньюсы пулемётных лент
сметут уездное мещанство
в молчании родится мент
и колыбель намочит счастьем
в строю фальшиво запоют
заголосят невыносимо
уходит времечко анют
но чу – стучат в ночи максимы

@темы: @стихи

---

богомольное

Ах, как весна в Воронеже свежа!
Распахнуты глаза и занавески. 
Кругом любовь – и некуда бежать, 
и в порнофильме стонут по-немецки. 

Но что кино, разминка для девчат –
дыханье спёрло, трусики намокли.   
А хочется от счастья закричать
и секса – кто бы даме тут помог бы?

Кто голоден – пусть будет ныне сыт,
пусть будет пьян – от страсти, от весны ли. 
И пахнешь ты – как пошехонский сыр, 
уложенный в батоны нарезные.   

Но нет – ворчишь, что мужики скоты, 
что им бы только водки и разврата. 
Что трахнут – и немедленно на «ты»,
а ты им не была запанибрата. 

Что вот придут – готовь им и корми,
что россказни о чувствах – суть крамола. 
И губ твоих оргазменный кармин
похож на жвалы самки богомола. 

И головы любовников своих
ты катишь в угол без особой цели. 
И сетуешь, что огнь любви утих,
и говоришь: «мужик добра не ценит».

@темы: @стихи

---

смерть людоеда

Тот, кто голоден и зол -
точит зубы и ножи.
Людоед идёт в дозор
человеков сторожить.
Провокатор Шарль Перро
зарядил сюжет котом.
Котик щурится хитро:
сказка выстрелит потом.
Ложь обута в сапоги,
ложь работает на нас.
Огр повёлся и погиб.

Правьте, Ганс де Карабас!

@темы: @стихи

---

представление

Мы ставили чего-то там про волка,
про бабушку и внучку-егозу.
Рабочий сцены приволок двустволку
и пирожки размачивал в тазу.

Ролей не знали, реквизит теряли,
прям не театр, а настоящий цирк.
Двустволку на суфлёре проверяли
похмельные актёры-стервецы.

И вот я волком выпрыгнул с лежанки,
запнулся о горшки и сапоги,
кусил девчонку в пыльной красной шапке,
но зубы оказались из фольги.

@темы: @стихи

---

барокко

У всех бобров изъяв добро
и - бонус! - шкуры на шубейку,
стреляют в Зимний из аврор
Гайдар, Лимонов и Шумейко.

И агнцев в строгости пасти
явился хмурый дед на «Роллсе» -
детишки, вас ли он простит?
Иаков, с ним ли ты боролся?

Народной воли унисон
гремит сквозь чуждое барокко,
и поля Марсова песок
насыпан в бдительное око.

Где Бродский музу обольщал
в полуторном разврате комнат
(без сожалений и пощад) -
сам Пестель к площади приколот.

И ясно видно из петли,
что даже вешать не умеют.
И вместо Китежа - Идлиб.
И вместо ярмарки - «Икеа».

Не то чтоб Рюрик всех жалел
и мало смердов бил по жопам -
но жёнам лгать всё тяжелей,
что наши пушки заряжёны.

@темы: @стихи

---

против ветра

срываясь вниз с парнаса против ветра
привычно забываю парашют
пишу огрызком правильного метра
и сорри из резьбы не выношу

темны моря как брюки после стирки
но маяковский светит и кипит
и лиличка как джейн оторва биркин
и эс есенин вылитый брэд питт

но серебро ахматовского века
цыгане у метро распродают
ах форрест гамп куда бы ты ни бегал
изауры предпочитают брют

и вечно подгорает киноплёнка
в постельной сцене "ленин и мужик"
милонов гонит на певицу ёлку
и бэтмен над мосфильмами кружит

@темы: @стихи

---

недаром

Матюгами в поле брани
проповедую и каюсь.
Обессилел и изранен
отче наш, за нас впрягаясь.

Гоголь голи не товарищ,
Гегель кегель не обрящет.
Щёку выставят - ударишь,
упадут - уложишь в ящик.

Уравнительная школа
ценит средний рост и разум.
Леннон на груди наколот,
споришь басом, тонешь брассом.

На линейке пионерской
на вожатую глазею:
вот бы мне - да негде, не с кем,
не по шву пилотка, Сеня.

А Егор (задрот с гитарой,
к службе в армии не годен)
нам поёт, что здесь недаром
дурачок по небу ходит.

@темы: @стихи

---

переулок

Свет заколочен в фонарях
над переулком Юных Ленинцев.
«Дай закурить» не говорят,
а сразу бьют, но грабить ленятся.

Вчера в ДК такой концерт,
такие девушки обильные,
и поножовщина в конце –
друзья спасли, не то добили бы.

Иду, похмелен и кровав,
к Марусе, путевой обходчице.
А ведь права была, права:
«с поэтом боязно, но хочется».

@темы: @стихи

---

команданте че

Как дела в раю, команданте Че?
Кто сегодня спит на твоём плече?
Революция? Слава? Паршивка-память?
Их оргазмы сладки, но быть беде –
где твой новый мир и победы где?
И уже нельзя ничего исправить.

Мемуар, опошленный тиражом,
намекает: поздно хлебать боржом
или даже ромовый Cuba Libre –
если завтра спустишься, протрезвев,
то увидишь лик свой на майках дев –
бородач в берете, как будто в нимбе.

По тебе умолк колокольный звон,
по тебе десятый звонит айфон,
и в рингтоне платном – эрзац протеста.
Ты бывал героем и палачом,
но лишь модный образ пойдёт в зачёт.

А ведь ты хотел быть врачом, Эрнесто.

@темы: @стихи

---

на патриарших

Разговор с незнакомцем идёт в непривычном ритме -
О том о сём, и тут он вдруг говорит мне:

«Не читал Булгакова? Некогда было, Миша?
В Бога-то веришь? А в дьявола? Тише, тише,
Не кричи так, дети пугаются. Я не местный,
Давно здесь не был, можно сказать - проездом.
Знаешь, теперь в Москве всё довольно мило,
Время намыло немало людского ила.
И Аннушка уже всё купила».

Я горячусь, но как-то нехорошо мне.
Ослабить бы галстук, выпить стакан «Боржоми» -
На Патриарших сегодня ужасно жарко.
Все прячутся в тень, где-то тихо бренчит гитарка.
Незнакомец ждёт, я сбиваюсь, - и всё с начала.
Но он прерывает: «Поверить в дьявола - мало.
Аннушка пять минут, как всё расплескала».

Тем временем вечер становится душной ночью.
Я говорю: «Было очень приятно, очень.
Но завтра мне на работу, товарищ Волгин».
(Или Володин? Вот надо же, я не помню).
А он мне вдогонку: «Миша, поверь же в Бога!
Он любит любого, хоть пользы от вас немного».

Не оборачиваясь, перебегаю дорогу.

Бронная улица скалится бармалейно.
Наступаю ботинком в подсолнечную «Олейну»,
Падаю с мыслью: «Что там лязгает сзади?»

В голове некстати звучат то вальсок, то полька.
Но трамваи не ходят. И мне достаются только
Несколько жалких ссадин.

@темы: @стихи