эльсиноров омут, где жили черти или кто похуже - зарос, зачах. только ветер флюгеры сплетен вертит: не сойдя с ума - не постигнуть смерти, а сойдя с ума - не сыскать врача.
месть вступает в августы и апрели, доверяясь искренности меча. лицедеи выпили и допели, датский принц грустит по ручьям форельим, по офельим выбеленным плечам.
путь героев выбит в седом граните, кровь из ран как тёмный сироп течёт. фортинбрас придёт, чтобы хоронить их, а редакторы скажут - нет, извините, и велят шекспиру: пеши исчо.
Жена права: с военными не пей. Особенно - с пехотными волками. Размыта водкой правда портупей, но славы пуще прежнего алкали те два майора, Кузин и Мртычан - враги рассудка, мирной жизни вывих - напились вдрызг, до строевых бельчат, и от стволов оттаскивали мы их. А кстати, зря - нетрезвая дуэль была бы окончанием банкета.
Но я майоров вытолкал отсель не просто так, а именно за это.
синеет платьице у сходней - оплаканных прощаний миг родней, чем дом, долгов бесплодней, отчаянней и горше их. когда уходит в море тральщик доить балтийскую волну - в подводной мути мины плачут, а в сердце прячешь лишь одну.
Казнён? Помилован? Узнать бы… - Доел свой пряник? Пробуй кнут! Разводами кончались свадьбы, поминки – танцами, и тут я, наконец, прозрел, пожалуй, и вслед за Блэром повторю: жизнь коротка, не тратьте жалоб на недостойную херню. Без извинений, оправданий, и бесполезной суеты живите, сердце не поранив - и чтоб вокруг одни цветы, и чтобы дней земных не жалко, и чтобы ноты брать на слух. О двух концах Господня палка - а не ухватишь сразу с двух. Не в том беда, что энтропии мы наперёд обречены, - нас просто слишком торопили любить банкноты и чины. Но всё обман и льстивый морок - нагим пришёл - нагим уйдёшь. И следом все, кто мил и дорог, кто был хорош и нехорош. Жизнь – микс из мёда и тротила, стихов измятые листы, и, как Раневская шутила – прыжок в могилу из п**ды.
Вот прыгнешь – сердце замирает, но не тревожится ничуть. Без парашюта, да, я знаю - а всё равно – лечу, лечу!
Пойдём в кино, любимая, пойдём, и будем, как студенты, целоваться. Мы в тёмном зале спрячемся вдвоём, и два часа никто нас не найдёт - ни дети, ни метель, ни папарацци.
Снежинок невесомых карусель кружит нас зачарованно и странно. В кругах орбит знакомых и друзей весь город наш, и с ним заботы все распались на "всегда", "давно", "недавно".
И, в новый год войдя через январь дорогой зимних грёз и тонких льдинок, мы более не смотрим в календарь, и время не наносит нам вреда - мы целое растим из половинок.
Кино весной: апрельские дожди нас выманят из царства киноплёнок. Мы будем оцифрованы в эйч-ди, нас выложит в ютьюбе наш ребёнок, винильный звук не помнящий почти.