Любить играючи, любить любовью, схожею с игрою. Над миром сумрачным парить - и забывать о нём порою. Играть в любовь, любить игру, вдыхать всей грудью воздух тщетный. И, пробудившись поутру, ловить лишь отблеск мимолетный того, что нас пленяло тьмой, того, что нас пленяло светом...
И всё своё постичь самой. И не жалеть потом об этом.
Эти карты истлели, и правильный курс не найти, как Его не расспрашивай. Даже слёзы - как море солёны на вкус, и закаты багровым окрашены. На Летучий Голландец не нужен билет, не ищите его в расписании. Милосердия нет, и прощения нет, и бессрочно моё наказание. Я веду свой корабль в стёртый временем порт, капитан, двухметровое пугало.
Моя мама хотела сделать аборт. Но в последний момент передумала.
Он сегодня не в духе. Он строг и немногословен. Матовый серый джойстик неподвижно зажат в ладони. Нет никого из смертных в снежно-облачном тихом доме. И нет ни дверей, ни дома, и свет на сумрак наслоен.
Он смотрит в людские окна. Он видит – там всё по-прежнему: портвейн после скверной водки, программа «Вести недели». Как будто на всех один рабский ошейник надели. Тоскуют по Брежневу, слушают Веру Брежневу.
Мужья избивают жён, дети хамят родителям. Власть матерят, но на выборах голосуют. Лгут матерям, и бубнят Его имя всуе. Подставить вторую щёку? А шило в бок – не хотите ли?
Он вспоминает давнее – замысел, свет, разделение тверди и вод, верных ангелов светлое множество. Свободные люди - захочется, значит сможется. Мог бы заставить, но так ведь только больнее им...
Он наклоняет джойстик, океаны волнами пенятся, айсберги свои плечи в морскую воду роняют, птицы мчатся по небу, и тучи их догоняют. Но медленно, очень медленно мелет времени мельница.
И тогда Он решается, и ураганы сметают целые города, эти муравейники человечьи. И человеку нет места, как бесполезной вещи.
И оправдаться нечем. И заслониться нечем.
И красная клавиша джойстика вспыхивает зловеще. И уже ракетные ангелы с небесных палуб взлетают.
В машине стираются вещи - Олег обтёрся, бродя по базарам: ловец покемонов, чудак-человек с айфоном потресканным старым. Ударился лбом о ларёк с шаурмой, успев только выкрикнуть "Даша, он мой!"
На лбу гематома ужасно болит, зато и улов впечатляет: летит на ловца, аки гвоздь на магнит, (не заяц небось, не петляет) и вот уже пойман шальной покемон и с эго Олега сливается он.
И что там работа, и что там жена, когда на охоте Олегу лишь цель, точно лошадь в хомут, впряжена, и тело готовится к бегу. В ИКЕА споткнулся о тумбу трюмо, чуть-чуть недовзвизгнув "Пустите, он мо..!"
Сидел в обезьяннике с кислым бомжом, а мысли порхали привольно: "Вот был бы бульдозер с волшебным ковшом... Я счастлив, хотя мне и больно. Я даже сочувствую здешним ментам - им тут даже хуже, чем Хонтеру там".
Отпущен со штрафом в полтыщи рублей, Олег добегает до Пресни - лицо всё румяней, глаза всё белей, не ловятся твари, хоть тресни. С разбегу впечатался в стенд "Москонцерт", приметивши Слоубро в самом конце.
В машине стираются вещи, Олег измазался в краске афишной. Он с виду обычный, как мы, человек, но только с особенной фишкой: "Покамест живуч покемон на Руси, нельзя мне хотя б одного упустить".
ветрами выстужен вокзал промёрзли рельсов параллели нам некуда идти назад страдали но переболели билеты в кассе ухватив сидим и караулим вещи и в лица нам локомотив в конце тоннеля светом плещет